Николай Руднев - Командир легендарного крейсера

— Нет, что вы, что вы.— возразил Бнрилев.— Вы можете ехать куда угодно.

— Ну хорошо, поеду на родину, в Тульскую губернию, там и останусь до конца своих дней.

Руднев встал и вышел.

Узнав о разговоре с Бирилевым, Мария Николаевна сказала:

— Поступай, как тебе кажется лучше, но предупреждаю: я с детьми останусь в Петербурге.

Руднева огорчило решение жены и он стал убеждать ее переехать вместе, но она твердо стояла на своем.

Немногие друзья Руднева глубоко возмущались решением Бирилева, но приходилось подчиниться. Генерал-лейтенант П. Н. Воронов и контр-адмирал А. Г. Абрамов хотели писать «на высочайшее имя» прошение в защиту героя Чемульпо, но Руднев отговорил их от этого. *

— Плетью обуха не перешибешь? — сказал он.— Не надо унижать ни себя, ни меня...

VIII

ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ

ЕДЕЛИ через три Руднев уехал в Москву и поселился у родственников.

* Он занялся подысканием в Тульской губернии небольшой усадьбы. Руднев переехал в усадьбу при деревне Мышенки Алексинского уезда, в 3-х верстах от станции Тарусская Московско-Курской . железной дороги.

Жажда кипучей общественной деятельности не покидала Руднева и здесь, в деревенской глуши, несмотря на пошатнувшееся здоровье.

Закончив приведение в порядок дома, Руднев начинает благоустройство усадьбы. Часто его можно было видеть- работающим в поле или на огороде с лопатой, вилами, топором в руках.

Вскоре, молва о странном адмирале, работающем как простой крестьянин, облетела всю округу. В те времена физический труд считался зазорным для привилегированных сословий, образ жизни Руднева расценивался ими по меньшей мере как чудачество. Соседние помещики специально проезжали мимо усадьбы Мышенки, чтобы воочию увидеть адмирала с вилами в руках.

Точным распорядок дня, поддерживаемый привычной дисциплиной, физический труд благотворно сказывались на здоровье Руднева. С чувством глубокого удовлетворения сообщал он о своей жизни семье. Письма часто сопровождались фотографиями.

Из окна комнаты Руднева долгими вечерами пробивался в сад свет настольной лампы. Работа над книгой «Кругосветное плавание на крейсере «Африка» близилась к окончанию. Кроме того, он уделял много времени переписке со своими многочисленными корреспондентами.

С тяжелым чувством наблюдал Руднев за жизнью окрестных крестьян. Большинство их имело крохотные клочки земли без выгона для скота, а у многих и лошадей не было. Пахали сохой, приобрести плуг было не по средствам. Хлеба не хватало, и для спасения семьи от голода приходилось идти в кабалу к помещику.

Сочувствуя крестьянскому горю, Руднев всемерно помогал деревенским соседям добрым советом, а то и деньгами. Память об этом живет и в наши дни.

Будучи попечителем земской школы. Руднев собирает среди местной интеллигенции деньги на покупку обуви и одежды для детей бедных крестьян, причем большую часть средств вносит сам.

Из числа помещиков и интеллигенции Руднев поддерживал знакомство лишь с земским врачом Шаровни-ковым, с которым имел много общих взглядов.

Недалеко от рудневской усадьбы находилось богатейшее имение Першнно, принадлежавшее великому князю Николаю Николаевичу, с которым Руднев имел столь памятную «беседу». Тысячами десятин владел великий князь. Имение предназначалось специально для охоты. Кроме прочей дичи, здесь разводили волков, которые причиняли большой ущерб крестьянскому скоту. Конечно, Руднев никогда не бывал в поместье высокопоставленного самодура, но зато нередко посещал живших недалеко родственников Льва Николаевича Толстого, где несколько раз встречался с великим писателем.

«Кругосветное плавание на крейсере «Африка» вышло из печати в 1909 году. До этого Руднев напнсах

брошюру «Бон «Варяга». Пытался сотрудничать он и в морских журналах, но с 1909 года цензура никаких работ за его подписью не пропускала.

Упорно продолжал Руднев работу над «Записками моряка», которым тоже не суждено было появиться в свет из-за цензуры. Это было понятно; автор резко критиковал состояние русского флота, бичевал царившие в нем порядки. После смерти Руднева рукопись «Записок моряка», составлявшая два толстых тома, была передана в Севастопольский военно-морской музей, где и пропала при разграблении музея белогвардейцами во время гражданской поймы.

Травля Руднева в печати в 1909 году достигла предела. Положительно писать о нем стало невозможно. Генерал-лейтенант Воронов, издатель журнала «Русская старина», потративший около двух лет на книгу «Командир В. Ф. Руднев», так и не смог добиться издания своего труда.

Мастера лжи из кожи лезли вон, стараясь перещеголять друг друга в своем грязном «искусстве», требующем мало ума, но много подлости. Например, некий Португалов писал в газете «Дальний Восток» 2 декабря 1909 года: «Какой радостью были переполнены наши сердца в начале 1904 года, когда мы читали в газетах варианты описаний действий у Чемульпо нашего крейсера «Варяг» и его, как в то время все были уверены, доблестного командира... Мы знали, что хотя в бою у Чемульпо мы не победили, но это был бой героический; один наш крейсер на шесть неприятельских... Бросив «Варяга», командир уехал в Россию и зажил потихоньку. Возгорались в разных портах жестокие матросские бунты. Вот во время одного из них, в Кронштадте, этот самый «герой» Чемульпо не пожелал идти усмирять восставших и за это был немедленно уволен в отставку, причем лишен почетных аксельбантов. Вот каков «герой Чемульпо и Кронштадта». Пусть же русские люди, слыша имя «Варяга», или звуки марша этого имени, или рассматривая изображение этого крейсера, преисполняются благодарностью к героям офицерам и матросам этого судна, но пусть же знают, что командир его не может быть причислен к этим героям. Он незаслужен-

но оказался в их среде. И счастье, что его скоро поняли, быстро «разъяснили» и удалили из флота... »

Читая подобные писания, можно ли было чувствовать себя спокойным?

Ощущение одиночества дополнялось усиливающимися физическими страданиями. Уже мало помогали прогулки в лес, работа в поле и на огороде. Врачи настойчиво рекомендовали снова ехать в Швейцарию, но для этого уже не было достаточных средств, да и в заграничном паспорте отказали бы...