Андрей Куза - Рыбный промысел в Древней Руси

Несомненное значение при обращении к вопросу происхождения рыболовства у славян имеет изучение общеславянской лексики. Сравнительной лингвистикой исследован громадный словарный фонд как современных, так и древних славянских языков, выявлены общие для всех или большинства из них названия рыб и рыболовных орудий, прослежена этимология многих слов [85]. Данные языка, таким образом, приподнимают завесу над временем широкого знакомства славян с рыболовством и позволяют сделать другие, не менее интересные выводы. Анализируя эти факты, можно приблизительно восстановить первоначальную картину развития рыболовства у предков современных славян в эпоху их языкового единства, а наблюдая за заимствованиями и новообразованиями в отдельных славянских языках для обозначения тех или иных видов рыб и рыболовных снастей, установить его дальнейшие этапы. Конечно, необходима постоянная корреляция полученных результатов с показаниями палеогеографии и палеохтиологии.

Заканчивая обзор категорий источников, с той или иной степенью полноты использованных в работе, нельзя пройти мимо письменных памятников, значение которых трудно переоценить. Этот вид источников наиболее благодатен для исследователя, ибо заключенная в нём информация легче всего поддается расшифровке. Большое количество пособий, указателей и путеводителей по архивам упрощает знакомство с письменными материалами изучаемого периода. Среди них первое место просто занимают составленные Г. Е. Кочиным «Материалы для терминологического словаря Древней России [86]», где систематизированы и снабжены точными ссылками на публикацию сведения многочисленных письменных источников X–XV вв., изданных к 1935 г. Дополнения к этому фундаментальному труду сделаны в подстрочных примечаниях в книге того же автора о древнерусском сельском хозяйстве [87]. При изучении актовых документов прекрасным пособием служит обстоятельная работа Л. В. Черепнина [88]. Есть и другие, не менее ценные издания справочного характера [89].

Главными источниками по истории Древней Руси являются летописи. Но, уделяя много внимания политическим событиям, они редко и скупо повествуют о хозяйственной деятельности русского народа. Сведения о рыболовстве в них случайны и единичны, так что никакого целостного впечатления составить по ним нельзя. Среди прочих несколько выделяются Новгородские [90]и Псковские [91]летописи, больше интересовавшиеся местной хозяйственной жизнью.

Актовый материал значительно богаче в интересующем нас плане, чем повествовательные памятники. Развернувшаяся в послевоенные годы его энергичная публикация уже составляет несколько томов [92]. Однако лишь около сотни документов из общего числа свыше 1000 номеров, известных для XII–XV вв., содержат определенные указания на развитие и состояние рыбного промысла. Дело в том, что древние акты в силу своего назначения являются содержательнейшим источником по истории феодального землевладения и редко касаются непосредственных вопросов ведения хозяйства и производства. Эти сведения из них приходится извлекать буквально по крупицам, по косвенным намекам. Специфика актового материала как документов, исходящих от представителей господствующего класса (или о пожалованиях феодалам, или о сделках между ними), делают его весьма тенденциозным. Например, большинство актов послемонгольского времени сохранились в фондах монастырей-вотчинников, пристрастность которых не требует особых доказательств. Лишь в северных коллекциях можно обнаружить документы, принадлежащие трудовому населению. Еще одна особенность данного источника имеет существенное значение. В работе с актами всегда трудно определить, насколько типичны и широко распространены были отраженные в них явления. Кроме того, актовый материал чрезвычайно неравномерно распределен как во времени, так и территориально [93]. От XII–XIII и почти до конца XIV в. до нас дошли лишь единичные документы. Для последующих периодов их количество увеличивается с каждым годом. Почти полностью отсутствуют документы из целого ряда русских земель: Тверской, Нижегородской, Рязанской, Галичской и др. Поэтому исследование древнерусского хозяйства опирается на несколько суженный круг источников. Тем не менее актовый материал является важным источником при изучении экономики и социальных отношений, что справедливо подчеркивалось в нашей литературе [94].

Внимательный и скрупулезный исследователь истории сельского хозяйства Г. Е. Кочин всё-таки сетует на скудость содержащихся в актах сведений о непосредственных трудовых процессах, о земледельческих системах и орудиях. В еще большей степени это же можно сказать о рыболовстве. В документах мы прежде всего находим довольно подробные перечни рыболовных угодий, бывших предметом особых забот как светских, так и духовных феодалов. Есть в них и данные по повинностям и оброкам, платившимся рыбой. Сопоставляя их вместе, удается наметить районы развитого рыбного промысла, установить тенденцию в видоизменениях феодальной ренты.

Немногочисленные памятники права и судебного делопроизводства (начиная с сер. XV в.) ценны тем, что они дополняют наши знания конкретными эпизодами из древнерусской хозяйственной практики.

На фоне актового материала выделяются богатством содержания писцовые книги. В сплошной переписи хозяйств целого княжества или большого города регистрировались массовые явления экономической жизни Руси. Эти книги составлялись в период становления Русского централизованного государства с целью повсеместного учета тягловых хозяйств, чтобы обеспечить казну регулярными поступлениями доходов. Самыми ранними среди них и наиболее полно сохранившимися являются Новгородские писцовые книги 1495–1505 гг. [95]Работа над ними началась после присоединения Новгорода к Москве и конфискации земельных владений новгородских феодалов. Великий князь Иван III сосредоточил в своих руках гигантский земельный фонд Великого Новгорода – экономическую базу власти боярской олигархии. Все эти земли надо было вновь переучесть и перераспределить между новыми землевладельцами, присланными Москвой, дворцовым ведомством, владыкой и прочими духовными властями. Причем писцы не только фиксировали новый порядок, но и отмечали в разряде «старого дохода» прошлые повинности крестьян. Поскольку главной задачей писцовых книг был учет всех подлежащих обложению хозяйств, то в них содержатся конкретные сведения об отдельных крестьянских дворах, о целых поселениях, о боярщинах как единых хозяйственных комплексах. Словом, в них включены данные по всем отраслям экономики. Однако когда объектом обложения являлось земледельческое хозяйство, то писцы были более внимательны к учету посевных площадей, и, наоборот, в промысловых хозяйствах в первую очередь отмечались рыболовные и охотничьи угодья. Поэтому в писцовых книгах второй половины XVI в. можно найти весьма существенные дополнения и исправления. Таким образом, Новгородские писцовые книги конца XV–XVI вв. служат основным источником при изучении деревни этого времени. В них мы находим многочисленные указания на рыболовные угодья, на повинности, взимавшиеся рыбой, а также сведения об орудиях лова. К сожалению, одновременные описания других земель и уездов Московской Руси сохранились лишь в кратких отрывках. Значение писцовых книг как исторического источника первостепенной важности вполне раскрыто в одной из работ Г. Е. Кочина [96].