Борис Ершов - Тверские ратоборцы

Самое страшное, что мы не имеем министра обороны, способного мыслить в этом направлении. Думает ли в этом направлении президент — тоже неизвестно».

Жизнь Юрия Михайловича оборвалась внезапно — 30 октября 2004 года он погиб в автокатастрофе.

Призывники в военкоматах нередко изъявляют желание попасть в ВДВ — Воздушно-десантные войска. Но не все из них представляют, что стать десантником очень непросто: надо освоить теорию и практику прыжков с парашютом с полной боевой выкладкой, изучить матчасть воздушно-десантной техники и военно-транспортных самолётов, методы подготовки личного и группового оружия, радиосредств, другой техники и её загрузки в самолёты ВТА, до автоматизма освоить действия при свободном падении в воздухе, ознакомиться с методами ведения боя в окружении и освоить многое другое, что и отличает десантника от других солдат сухопутных войск.

* * *

Современные локальные войны без десантников не обходятся, причём не обязательно в бою используются крупные соединения, сброшенные с гигантских самолётов ВТА: в Афганистане, например, вертолётами доставлялись в горные местности части не крупнее роты или батальона. Поэтому и прыжков с парашютами в боевой обстановке не было. В подобной обстановке воевал в 1982—1984 годах в Афганистане рядовой 345-го отдельного воздушно-десантного полка Александр Перевозчиков:

«Однажды командир полка Павел Сергеевич Грачёв (будущий министр обороны РФ — Б.Е.) приказал нашей роте блокировать горную местность в Панджерском ущелье, на одной из высот которой засели моджахеды. Задачей роты было не допустить душманов в населённые пункты. Сбросили нас в количестве примерно 60 ребят с вертолётов, и мы четыре дня вместе с солдатами афганской милиции — царандоем — медленно шли к вершине, откуда шла прицельная стрельба. В этих условиях главное было — иметь альпинистские навыки, а не «воздушные». Зацепиться за камни, не поймать пулю и карабкаться вверх — для этого надо быть тренированным физически человеком, да и настрой души должен быть соответствующим: то, что характерно для десантника».

Больше 25 лет отслужил в ВДВ тверской житель подполковник запаса Александр Дмитриевич Иванов. Родился в Новгороде Великом, в начале 1970-х годов окончил Рязанское воздушно-десантное училище, затем служил в Уссурийске, Комсомольске-на-Амуре, Биробиджане, в Афганистане, потом в Кушке, Эстонии, а когда там началось «весёлое время» с отделением от СССР, его 56-ю десантно-штурмовую бригаду расформировали, и Александр Иванов оказался в Твери, в 83-м городке. Это — кадровый офицер, золотой резерв ВДВ, рассказы которого о ставшем ему родным роде войск можно слушать часами:

«Психология солдата и офицера-десантника отличается от психологии ребят из сухопутных сил или морской пехоты. Мы обучены вести бой в окружении, уметь в сложной, экстремальной обстановке воевать сначала головой, потом оружием, изворачиваться и драться по-лисьи, по-волчьи — на все четыре стороны, «опираясь на локоть и спину» товарищей. При этом у бойца нет ощущения безысходности, стрессового чувства, есть ощущение нормальной работы. Нас заряжают в «учебках» так, что для десантника нет ничего невозможного, он научен искать выход там, где сухопутчик его не найдёт. Мы научены воевать не числом, а качеством, используя приёмы хитрости, изворотливости, находчивости.

Вот крутят завлекательные фильмы про американских рейнджеров и коммандос — как они якобы в тяжёлых условиях питаются гусеницами и змеями. Ерунда это, если он ест гусениц — значит не научен сделать ничего нужного. У него же всё есть; оружие, огонь, нож и многое другое, что обеспечит добычу нормальной пищи. Наши десантники в любой обстановке обойдутся без этих змей и червей.

Мы сравнивали свои нормативы с нормативами подготовки в американской элитной 82-й воздушно-десантной дивизии и пришли к выводу; наши требования более жёсткие. Их подготовка идёт методом «нахрапа», при которой не надо обдумывать сложившуюся ситуацию, а надо действовать как запрограммированный автомат. У нас тоже вырабатывается автоматизм, но при этом учим думать, совершать действия осознанно, полагаясь на себя, на товарищей, на технику и командиров. Может быть, поэтому у американцев принято перед реальной атакой создавать 8—12-кратное превосходство, у нашей пехоты 6-кратное, а воздушные десантники идут в атаку без численного превосходства.

Мы, десантники, узнаём друг друга по глазам. Особенно, если участвовали в настоящих делах. На жизнь десантник смотрит несколько иначе, чем другие, им известно о её ценности нечто отличное от оценки сухопутчика и, тем более, гражданского лица. Но и свою судьбу научились в нынешних условиях оценивать по-другому, чем лет 10—15 назад. Тогда, в Афганистане, офицер был уверен в своём будущем, он знал, что, если его убьют или он станет калекой, то его дети, образно говоря, не пойдут на паперть милостыню просить — заботу о семье возьмёт на себя государство. Сейчас в это веры нет. Нет, не думайте о нас плохо, мы в бой пойдём, но в глубине души будет шевелиться червячок сомнения: а надо ли? Бросит нас в очередной раз родное государство, что тогда?

В Вооружённых Силах, в частности, в ВДВ нет идеологического стержня: что мы будем защищать? Государственные интересы? А что это такое? Удерживает нас от больших сомнений понимание необходимости службы в ВДВ обеспечить безопасность семьи, отцов, матерей, детей, то есть работает личный уровень, государственный пока отсутствует.

Что бы я пожелал призывникам, желающим стать воином-десантником? Прежде всего, правильно оценить свои моральные и физические возможности. Настоящим рядовым десантником можно стать лишь через год, а офицером и того дольше, после тяжёлой, кропотливой, временами изнуряющей подготовки.

Надо научиться управлять своим страхом. Он есть у каждого человека, даже у бывалого ветерана, это естественно. Например, у меня настоящий страх был в 18-летнем возрасте, когда надо было совершать третий прыжок с парашютом. Почему-то первые два не показались страшными. Это теперь, когда у меня опыт более 360 прыжков, никаких страхов нет, а тогда... Пришлось себя немного взять в руки.

Некоторые испытывают страх при обстреле, другие в одиночестве, когда товарищей нет рядом, третьи — в неопределённой обстановке, бывает по-всякому. К этому молодой человек должен внутренне себя готовить. И ещё: ВДВ в наше время остались одними из немногих по-настоящему боеспособных родов войск России. Созданная в советские времена хорошая реклама всё ещё действует по инерции, поэтому спрос на службу в ВДВ у молодых людей пока стабилен, а поскольку ВДВ — это движение, мобильность, перемена мест, то надо быть готовым офицеру со своей семьёй к тяжёлой для неё жизни на колёсах. И долго ещё надо ожидать тихой пристани...»