Себастьян Хаффнер - В тени истории

Немцы не были участниками Парижской мирной конференции. Они получили готовый проект договора с трёхнедельным сроком для письменных «замечаний». Следствием этих замечаний стали затем некоторые частные корректировки, однако договор в целом они не затронули. Их предложение, принять всё, за исключением так называемого пункта о виновниках войны и выдачи кайзера и генералов как военных преступников (что, впрочем, позже и так не состоялось) — так что всё, кроме их самоуважения — было отвергнуто; и в конце концов им был поставлен ультиматум: подписать договор в пятидневный срок в том виде, как он был предъявлен — или же ожидать возобновления военных действий.

Это ультиматум не был свободен от блефа. Союзные армии в июне 1919 года находились в поздней стадии демобилизации. Народы союзников ожидали не только мира; они считали как само собой разумеющееся, что теперь был мир. Политические последствия неожиданной ремобилизации, возобновления войны было невозможно просчитать и они были тревожными. Никакое правительство в действительности не могло спокойно поставить это себе целью. Так почему же немцы приняли ультиматум?

Во всей обильной литературе о Версальском договоре от этого вопроса примечательным образом уходят. Кажется, что немцы и союзники в редком единодушии нашли наиболее удобный ответ в том, чтобы раз и навсегда принять за истину, что у немцев, поскольку они были разбиты осенью 1918 года, летом 1919 года больше не было другого выбора. Однако естественно, что у них был выбор. Они могли подписать договор, или они могли отказаться его подписывать. В случае, если бы они отказались подписывать и союзники после этого действительно предприняли бы марш во внутреннюю Германию, то у немцев было бы ещё даже два выбора: они могли попытаться сражаться, или они могли пассивно дать себя оккупировать — при этом всё же отказываясь от подписи.

К этому времени у них была армия добровольцев примерно в четыреста тысяч человек, которая была вновь создана в январе, подавила левые социалистические и коммунистические восстания в Берлине и Баварии и обладала как боевым опытом, так и боевым духом. Для символического или затяжного сопротивления она уж была достаточно сильна. Однако и если отказались бы от вооружённого сопротивления или если бы всё сопротивление было бы сломлено, то возникла бы новая ситуация. Союзники оказались бы обременены прямой ответственностью за оккупированную Германию и одновременно стали бы непосредственно конфронтировать с большевизмом, и именно на Балтике, где к этому времени германские войска сражались под управлением союзников. В тот день, когда истекал срок ультиматума союзников — 22 июня 1919 года — германские войска под командованием британского генерала в борьбе против русских большевиков завоевали Ригу для латышского правительства.

Врождённый недостаток республики

С нашей современной исторической точки зрения мы можем признать, что отклонение немцами ультиматума союзников по всей вероятности предотвратило бы Вторую мировую войну, а именно вследствие того, что ситуация 1945 года уже имела место в 1919 — однако с той разницей, что Германия попала бы под оккупацию и под ответственность союзников не разрушенной и не разделённой, что конфронтация западных держав с большевиками имела бы место не посреди Германии и Европы, а на русской границе, и наконец, что большевики тогда были ещё не правительством победоносной великой державы, а лишь одной из сторон в русской гражданской войне, которую они ещё могли и проиграть. Не будет преувеличением сказать, что при таких обстоятельствах мировая история наверняка пошла бы совершенно в другом и возможно в более счастливом направлении. То же самое имеет силу для немецкой истории, когда делают выводы из опыта второго послевоенного времени. У союзников не было бы иного выбора, кроме как раньше или позже им самим снова установить демократическое германское правительство; и условия, при которых они, когда–либо в двадцатые годы, вернули бы этому правительству суверенитет и окончили бы оккупацию, вряд ли были бы теми же самыми, что и в ультиматуме от июня 1919 года. Зато между тем произошло бы много чего нового.

Всё это, как известно, мудрость тех, кто выходит из ратуши [35] Примерный русский аналог этого идиоматического выражения: «Крепок задним умом». . Немцы в 1919 году не могли знать, что повлечёт за собой отклонение ультиматума союзников. и всё же их первой, верной реакцией было отклонить подписание — приходите и делайте, что хотите. В мае 1919 года у Веймарского Национального собрания был его величайший час — или скажем точнее и аккуратнее: несколько мгновений, которые могли бы повлечь за собой их величайший час. Все партии, от Немецкой национальной народной партии и до независимых социал–демократов, как один человек решились отклонить условия мира. Национальное единство, сломленное поражением, революцией и гражданской войной, казалось, восстанавливается под знаком демократии и парламентского правления. В течение пары недель у немецкой демократии была надежда стать воплощением немецкого патриотизма.

Шанс был упущен, и немецкая демократия вместо этого стала воплощением бесчестности и самоотречения в собственной стране, двуличия и ассигнований за границей — катастрофа, последствия которой Веймарская республика никогда не смогла преодолеть. Майская решимость иссякла под давлением июньского ультиматума и перспектив новой войны. Ведущие политики разбежались по сторонам. Правительство вышло в отставку. Рейхспрезидент, Фридрих Эберт, был настроен совершить то же самое; с усилием его удержали от этого поступка. Нерешительность, дебаты и борьба со своей совестью вплоть до последнего часа истекающего срока ультиматума; на короткий момент у партии сопротивления среди политиков и генералов были даже планы государственного переворота (поскольку руководство рейхсвера было так же раздроблено, как и Национальное собрание). Между тем Парижская конференция с растущей нервозностью ожидала решения о войне или мире, которое она отпасовала побеждённым. В заключение всё сопротивление в Веймаре сникло, и нашлось правительство, которое поставило под договором свою подпись.

Каковы были причины, которые в конце концов сыграли решающую роль? Разумеется, не внутренняя убеждённость и одобрение. Не было никого, кто рассматривал бы мирный договор как справедливый, почётно приемлемый или даже только лишь реально выполнимый. Некоторые из причин, которые приводились для обоснования подписания, были слабыми отговорками — необходимость предотвратить «самое скверное», опасность коммунистического или сепаратистского путча в случае возобновления военных действий или оккупации. Более серьёзным был естественный страх перед возобновлением войны — тот же самый страх, который в странах союзников стал бы заметным, если бы немцы отклонили подписание ультиматума. Однако они проявили его первыми.