Андрей Сахаров - «Мы от рода русского...»

Еще в сентябре послы знакомились с Константинополем, и греки, водя их по своим храмам и поражая религиозными святынями и церковным богатством, склоняли к христианству. Кончался период навигации, и надо было возвращаться на родину,

В октябре месяце послы должны были бы уже добраться до Киева. Когда они побывали у Олега, когда киевский князь утвердил договор и тот вступил в силу, точно сказать невозможно. Но осеннее время было для этого периодом неудобным. Осенью князь собирал, полюдье, объезжая своп многочисленные владения, и не исключено, что Олег встретился с послами тогда, когда миновала эта пора.

Вместе со смертью Олега стихла на время военная страда. Русь, уставшая от многочисленных войн его. времени, отдыхала, хотя отдых этот был, конечно, относительным. Правда, не было уже громких походов на Константинополь, не было упорных сражений с хазарами за объединение русских земель, тяжелых, изнурительных походов на Восток. Остатки русского войска вернулись из Закавказья тогда, когда Олег был уже мертв, а на киевском престоле сидел князь Игорь. Но полного покоя не было. Восстали древляне, и Игорь пошел на их подавление. Пройдет три десятка лет, и появление в тех же краях обернется для него гибелью. Именно от рук вновь восставших древлян он погибнет в 945 году.

Неотомщенными оставались Хазария и ее союзники, погубившие русское войско на возвратном пути с Востока, но рассчитаться с обидчиками, заклятыми врагами у Руси сил не было.

А тут подступила к Киеву новая опасность: из причерноморских степей вышли печенеги, давно уже переместившиеся с Востока в эти края, и теперь новая кочевая гроза нависла над русскими землями.

Последними здесь прошли гунны, потом венгры, по они задели восточно-славянские земли лишь частично, и со времени скифского нашествия славяне не знали долгого противоборства со степью.

Войны на этот раз не случилось: Игорь заключил с печенегами в 915 году мир. Кажется, на Руси снова наступил покой. Во всяком случае, летопись хранит полное молчание по поводу каких-либо военных действий Руси с соседями до 920 года, под которым коротко сообщает, что Игорь воевал с печенегами. И вновь наступает настраницах летописи тишина.

И все-таки думается, что не все было так спокойно.

Действительно, в это время не было громких походов и битв, не заключалось поражающих воображение договоров, но шла напряженная военная, политическая, дипломатическая жизнь, главными действующими лицами в которой по-прежнему оставались Византия, Русь, Хазария, северо-кавказские народы, Венгрия, Болгария.

Об этом напряжении мы можем судить по отдельным упоминаниям русских, византийских и восточных источников, по позднейшим статьям русско-византийского договора 944 года, по другим, порой незаметным, приметам.

И это напряжение, неизвестное летописи, вдруг разрешилось на te страницах громким известием о начале в 941 году нового грандиозного похода Руси на Византию, когда Игорь повел на Константинополь 10 тысяч судов; конница шла берегом.

К этому времени напряжение, особенно в отношениях между Русью и империей, достигло предела. Но истоки его восходят к тем далеким 20-м годам, когда летопись безмятежно молчала об этом.

В 927 году умер знаменитый болгарский воитель, ненавистник Византии царь Симеон. Болгария была истощена длительными войнами с империей, которые вела с небольшими перерывами с конца IX века. И новое болгарское правительство царя Петра, сына Симеона, заключило с империей мир при условии выплаты греками, как и прежде, ежегодной денежной дани. На этот раз выплата была облечена в форму обеспечения содержания византийской принцессы, внучки Романа I Лака-пина, ставшей женой болгарского царя Петра. Провн-зантийски настроенная болгарская знать все выше поднимала голову и вскоре стала откровенно доминировать в болгарском правительстве. Соратники Симеона, друзья Руси, вынуждены были отойти в тень. Болгария, еще недавно стиснутая властной рукой Симеона, шла к расколу. Начавшаяся феодальная раздробленность страны вела ее к распаду на самостоятельно управляющиеся феодальные территории. И уже к середине 30-х годов Русь на своих юго-западных границах имела вместо прежнего друга и союзника — противника, который, сдавая Византийской империи одну позицию за другой, становясь в фарватер ее политики, в то же время с подозрением и ненавистью следил за продвижением русских владений к Дунаю. Одновременно укрепляются связи Болгарии и Хазарского каганата, направленные против Руси.

Одновременно усиливаются противоречия между иудаистской Хазарией и Византией, где Роман I начал широкое преследование иудеев.

Все определеннее проглядывает стремление Руси, несмотря на появление в причерноморских степях печенегов, активное сопротивление Хазарии, неустанные интриги Византии, закрепиться на своих исторических рубежах— в Северном Причерноморье, откуда в течение столетий волны кочевников — киммерийцев, скифов, сарматов, гуннов — сбивали славянские поселения, отбрасывая их на север.

Теперь медленно, но верно Русь продвигалась на юг, юго-запад и юго-восток.

Византия со страхом наблюдала, как русские форпосты вплотную подходили к ее колониям в Крыму и Северном Причерноморье. Об этом страхе со всей очевидностью говорят всё те же статьи «О Корсунекой стране», которые мы уже упоминали выше. Они носят следы отчаянной борьбы греков и Руси за районы, которые империя долгие годы считала своими сферами влияния.

Согласно одной из статей договора 944 года, Русь обязалась «не имать волости» «на той части», не чинить жителям Херсонеса препятствий в ловле рыбы в устье Днепра, не зимовать в днепровском устье, на Белобе-режье и по наступлению осени возвращаться «въ дом и своя в Русь». А это значит, что Русь стремилась подчинить себе весь днепровский путь — важную торговую и военную артерию, поставить свои поселения в устье Днепра и поблизости, удалить отсюда херсонесских срыбных ловцов:; — по-видимому, сторожевые отряды Херсонеса, и прочно закрепиться в этом районе Северного Причерноморья.

В другой статье, посвященной этой же теме, русский князь обязывался не пропускать черных болгар воевать в данном районе, так как они «пакостять стране его», т. е. русским поселениям в здешних местах.

И еще любопытные сообщения доносит до нас византийский историк X пека Лев Дьякон Калойский в своей «Истории». На этот раз они касаются уже восточного направления русского движения в Причерноморье. Он вспоминает про походы Игоря против Византии и пишет, что после своего поражения от греков тот «едва только успел с десятью ладьями убежать в Боспор Киммерийский». Известно, что под этим названием греки имели в виду Керченский пролив. И неважно здесь, куда действительно бежал Игорь после поражения. Важно другое: византийский автор этого же века воспринимал Керченский пролив как русское владение. И еще раз он эту мысль повторил, рассказывая о событиях начала 70-х годов X века, когда Византия готовилась к войне со Святославом, закрепившемся на Дунае, и византийский император Иоанн Цимисхий был озабочен тем, чтобы укрепить свой флот в западной части Черного моря, блокировать руссов и лишить их возможности уйти «в свое отечество к Киммерийскому Боспору». И в этом случае районы Северного Причерноморья и Приазовье, примыкающие к Керченскому проливу, понимаются автором как принадлежащие Руси.