Андрей Сахаров - «Мы от рода русского...»

Теперь для того, чтобы сокрушить Болгарию, нуж--но было сначала сокрушить Русь, а вернее, сокрушить обоих противников сразу. То, чего так опасался Ники-фор Фока,— антивизантийский союз двух славянских государств—свершилось, и это стало поражением и позором византийской дипломатии.

С конца 970 года Иоанн Цимисхий предпринимает лихорадочную подготовку к новой войне, и здесь передышка, мир были грекам весьма кстати. Они действовали по своему старому испытанному- правилу: получил мир — готовься к войне. Недаром русский летописец простодушно определил эту коварную и изменчивую политическую линию византийского правительства такими обобщенными словами; «Суть бо греци лстивы и до сего дни».

Но лучше всего эту тактику Византии сформулировал ее полководец XI века Кекавмен в своем сочинении «Стратегикон». Он писал: «Если враг ускользает от тебя день ото дня, обещая либо мир заключить, либо дань уплатить, знай, что он ждет откуда-то помощи или хочет одурачить тебя. Если неприятель пошлет тебе дары и приношения, коли хочешь, возьми их, но знай, что он делает это не из любви к тебе, а желая за это купить твою кровь». «Мудрость» Кекавмена имела прочную основу в виде традиционной военной и дипломатической тактики тогдашних правителей, и в первую очередь самой Византийской империи. Многочисленные перемирия и миры, заключенные греками с окружающими государствами и народами, уплата ими даней, огромных контрибуций нередко нужны были для того, чтобы выиграть время, усыпить бдительность противника, обмануть его, а потом нанести ему неожиданный удар. Читая Ке-кавмеиа, можно подумать, что он имел в виду тактику Иоанна Цимисхия в 970 году, русско-византийский мир лета этого года.

Первое, что сделал император,— это стал готовить огненосный флот для того, чтобы блокировать руссов на Дунае, запереть их там и не дать уйти им водой обратно на родину. Во-вторых, он стал снаряжать армию для похода в Болгарию через Балканские перевалы, куда в свое время поостерегся продвинуться Никифор Фока.

Во главе европейских войск Византии был поставлен давний приятель Цимисхня магистр Иоанн Куркуас. Ему предстояло до поры до времени занимать оборонительные позиции на границе с Болгарией, препятствовать здесь набегам русских отрядов, которые продолжались, несмотря на состояние мира между обеими сторонами.

Наступила весна 971 года. Подготовка к войне с Болгарией и Русью шла полным ходом. И не случайно, не доверяя Цимисхию, Святослав пытался при помощи своего посольства разведать обстановку, но жизнь показала: Святослав не рассчитывал, что греки так быстро оправятся от военной страды 970 года.

Ц-имисхий решил начать наступление на Болгарию в пасхальные дни 971 года. Греки готовились прорваться сквозь балканские теснины, выйти в северную Болгарию и нанести удар по болгарской столице. Греческая разведка обнаружила, что проходы в горах не охраняются ни болгарами, ни руссами, и Цимисхий с радостью говорил своим соратникам: «Я думал, что неприятели, ожидая нашего к себе прибытия, уже давно с великим старанием укрепили выгодные для себя теснины и непроходимые дороги какими-нибудь стенами и оградами, чтобы трудно нам было вступить в их землю». И болгары, и руссы проявили беспечность, а может быть, они все-таки уповали на мир, недавно заключенный с Цимпсхием,— ведь приходилось бы охранять проходы внутри своей же болгарской территории, так как южнее гор еще находились болгарские владения, город Филиппополь, другие поселения.

Не исключено, что руссы в Преславе просто-напросто не выполнили указаний на этот счет Святослава, весьма предусмотрительного во всем, что касалось военной тактики. Как бы то ни было, горные проходы оставались открытыми.

Цимисхий поставил перед своими легионами задачу прежде всего взять болгарскую столицу, сломить болгар. «После того,— говорил он,— весьма легко преодолеем яростных руссов». Болгарию император рассматривал как ближайшего своего врага.

Императору возражали, указывали на опасность этого военного предприятия, но он был неумолим. Обращаясь к воинам, Цимисхий заявил: «Когда счастье висит, так сказать, на волоске, надо рисковать... Руссы не ожидают, что ромен в дни Пасхи начнут наступление»,

В пасхальные дни 971 года совершенно неожиданно для болгар и руссов Иоанн Цимисхий перешел через Балканы по неохраняемым горным перевалам и обрушился на Преславу, где находились царь Борис, болгарский двор, Калокир и русский отряд во главе со Свенельдом. Сам Святослав с основным русским войском пребывал в это время на Дунае.

Два дня продолжался штурм Преславы. Ее отчаянно защищали болгары и русские. Но перевес сил был на стороне греков. Сначала они взяли внешние укрепления города, тогда руссы и часть болгар затворились в царском дворце-крепости, где хранились болгарские государственные ценности — казна, корона болгарских царей.

Когда положение стало безвыходным, ночью из дворца ушел Калокир. Вероятно, с ним покинул горящую столицу и Свенельд. Ворвавшиеся в город греческие легионеры застали там царя, его семью. Борис был захвачен в плен. В этот момент на нем были царские одежды и все знаки царской власти, во дворце оказались в полной сохранности болгарские государственные ценности.

Греки, как сообщил Лев Дьякон и другие византийские хронисты, вели себя в городе как типичные завоеватели: они ходили по улицам, убивая неприятелей, грабили их имения, т. е. попросту захватывали имущество болгар. Была разграблена и царская казна, которая находилась в целости и сохранности в период пребывания в городе руссов.

Уходя из Преславы, Цимисхий оставил там «достаточную стражу», фактически военный гарнизон. Начался период оккупации .болгарской территории византийскими войсками. И в дальнейшем, когда греки шли к Дунаю, они продолжали рассматривать болгар как своих злейших врагов. Иоанн Куркуас отличился тем, что грабил болгарские православные святыни, а. сам Цимисхий, по сообщению Иоанна Скилицы, отдал на разграбление, своему войску «захваченные многие города и крепости». Греки действительно шли по болгарской территории как завоеватели.

Вместе с тем в целях политической демагогии, дискредитации своего противника Святослава, на что греки были тоже большие мастера, Цимисхий стремился выдать себя за друга болгарского народа. В разрушенной и разграбленной Преславе он заявил, что воюет не с Болгарией, а с Русью, и стремится отомстить за обиды, нанесенные Святославом Болгарии, Это была чудовищная, циничная ложь, которая в дальнейшем с успехом использовалась византийскими пропагандистами и теми, кто им старался поверить уже в новейшее время.

Одновременно этим обманом Цнмисхий стремился расколоть болгаро-русский союз, воздействовать на население болгарских городов.