А. Мелехин - Чингисхан. Имперская идея

Монголы захватывают срединную столицу империи Цзинь, город Чжунду (будущий Пекин). Современная настенная живопись. Мемориал Чингисхана в Ордосе (КНР)

Правдив ли он, говоря об этом, или лжет?» Тот ответил: «Да, он сказал правду. Такое великое дело не может остаться тайной, и скоро султан сам убедится в этом». Тот сказал: «Ты же знаешь, каковы мои владения и их обширность, знаешь, как многочисленны мои войска. Кто же этот проклятый, чтобы обращаться ко мне, как к сыну? Какова же численность имеющихся у него войск?»

Что же касается обращения Чингисхана к хорезмшаху, как к «самому дорогому сыну», это вовсе не означает, что Чингисхан, следуя традиционному правилу правителей восточных держав, таким образом выказывал султану хорезмшаху свое величие и могущество и в завуалированной форме дал понять, что считает его своим вассалом, который должен подчиняться ему, как сын отцу. Это заблуждение возникло (у некоторых исследователей, например Д. Оссона. – А.М. ) из-за непонимания того, что традиции дипломатии кочевых и оседлых народов, относящихся к одному региону, принципиально отличаются друг от друга.

Вполне возможно, что в определенный период времени в дипломатической практике Китая, государств Средней Азии и Ближнего Востока обращение одного правителя к другому, как к «сыну», считалось дипломатической уловкой, подразумевающей зависимость последнего. Тогда как у кочевников, тем более в их дипломатической традиции Средних веков, понятие «сын» имело диаметрально противоположное значение и являлось выражением самых близких, дружественных отношений. К примеру, отношения Ван-хана и Тэмужина определялись как отношения «отца и сына», однако нет оснований говорить, что один зависел от другого. Никто из них не платил другому дань. А ведь именно плата дани считалась монголами главным показателем зависимости…

Таким образом, нельзя отрицать, что хорезмшах неправильно понял обращение Чингисхана из-за отличительных особенностей мышления и традиций двух народов.

Монгольские войска вторгаются на территорию империи Цзинь (Северный Китай) через ущелье Цавчаал. Современная настенная живопись. Мемориал Чингисхана в Ордосе (КНР)

Увидев признаки гнева (султана) и то, что любезная речь превращается в спор, Махмуд ал-Хорезми отступил от искренности и стремился снискать милость султана, чтобы спастись из клыков смерти. Он сказал: «Его войско в сравнении с этими народами и несметным войском не что иное, как всадник перед конницей или дымок в сравнении с ночным мраком». Тогда султан согласился на то, чего просил Чингисхан в отношении перемирия.

И Чингисхан был рад этому. Состояние перемирия продолжалось до тех пор, пока из его страны в Отрар не прибыли купцы Умар Ходжа ал-Отрари, ал-Джамал ал-Мараги, Фахр ад-Дин ад-Дизаки ал-Бухари и Амин ад-Дин ал-Харави. Здесь с двадцатью тысячами всадников находился Инал-хан, сын дяди – по матери – султана, управлявший Отраром в качестве султана. Его низкая душа стала жадной к имуществу этих купцов, и с этой целью он написал султану письмо лжеца и лицемера, утверждая, что «эти люди, прибывшие в Отрар в одежде купцов, вовсе не купцы, а лазутчики, высматривающие то, что не касается их деятельности. Когда они остаются наедине с кем-либо из простонародья, они угрожают ему и говорят: «Вы в полном неведении относительно того, что творится вокруг вас; скоро к вам придет такое, против чего вы не устоите» – и далее в том же духе.

Тогда султан разрешил ему принять меры предосторожности к ним, пока он не примет своего решения. Когда он отпустил узду Инал-хана, так как разрешил принять подобные меры, тот преступил все пределы (дозволенного), превысил свои права и схватил (этих купцов). После этого от них не осталось следа и не слышно было вестей. А упомянутый (Инал-хан) единолично распорядился тем многочисленным добром и сложенными товарами, из злого умысла и коварства.

Шихаб ад-Дин Мухаммад ан-Насави, «Жизнеописание султана Джелал ад-Дина Манкбурны» [38].

Их царь, зовущийся Чингисхан… отправил группу купцов с большим количеством слитков серебра, бобровых мехов и других товаров в города Мавераннахра Самарканд и Бухару, чтобы они купили для него одежду для облачения. Они прибыли в один из городов тюрков, называемый Отрар, а он – крайний предел владений хорезмшаха. Там у него был наместник. Когда эта группа (купцов) прибыла туда, он послал к хорезмшаху, сообщая ему об их прибытии и извещая о том, что они имеют ценного.

Хорезмшах послал к нему (гонца), приказывая убить их, забрать все, что у них было, и отправить к нему. Тот убил их и отправил то, что они имели, а было много всякого (добра). Когда (их товары) прибыли к хорезмшаху, он поделил их между купцами Бухары и Самарканда, взяв себе восьмую часть.

Ибн ал-Асир, «Полный свод истории» [39].

Когда… купцы прибыли в город Отрар, тамошним эмиром был некто по имени Иналчук (Инал-хан. – А.М. ). Он принадлежал к родственникам Туркан-хатун, матери султана, и стал известен под прозвищем «Кайр-хан».

В группе купцов был один индус, который в прошлые дни имел с ним знакомство; Иналчук по принятому (им) обычаю приглашал его к себе, тот же, возгордившись величием своего хана (Чингисхана), не проявлял к нему (должного) уважения. Кайр-хан на это сердился, кроме того, он позарился и на их (купцов) добро. Задержав их, он послал посла к султану в Ирак с уведомлением о (караване Чингисхана и о) положении (купцов).

Хорезмшах, не послушавшись наставлений Чингисхана и не вникнув глубоко, отдал приказ, допускающий пролитие их крови и захват их имущества. Он не понял того, что с разрешением их убийства и (захвата их) имущества станет запретной жизнь (его собственная и жизнь его подданных).

Кайр-хан согласно приказу (султана) умертвил их, но (тем самым) он разорил целый мир и обездолил целый народ.

Прежде чем пришло это указание (от Хорезмшаха), один из (купцов), хитростью убежав из тюрьмы, скрылся в глухом закоулке. Когда он узнал о происшедшей гибели своих товарищей, он пустился в путь, спеша к Чингисхану. Он доложил (ему) о горестных обстоятельствах других (купцов). Эти слова произвели такое действие на сердце Чингисхана, что у него не осталось больше сил для стойкости и спокойствия.

В этом пламенном гневе он поднялся в одиночестве на вершину холма, набросил на шею пояс, обнажил голову и приник лицом к земле. В течение трех суток он молился и плакал, (обращаясь) к господу (Всевышнему Тэнгри. – А.М. ), и говорил: «О великий господь! О творец тазиков и тюрков! Я не был зачинщиком пробуждения этой смуты, даруй же мне своею помощью силу для отмщения!»