Анджей Иконников-Галицкий - Тридевятые царства России

Поразительное дело: уже несколько лет семисоттысячный город живёт в условиях осады. Электричество – это ещё не всё. А вот однажды поссорились приморский губернатор с владивостокским мэром – и отключили паром, единственный транспорт, соединяющий город с районом, расположенным на острове Русском (гордое название!) [26]. Три недели остров был отрезан от мира; туда не везли хлеба, оттуда не забирали больных и рожениц… А? Каково? Потом паром таки пустили. Ну и что, произошло восстание, революция? Побили морду мэру с губернатором? Или хотя бы окна в их офисах? Ничего подобного. Пожаловались друг другу, попили водки – и успокоились.

В другой раз, тоже из-за каких-то разборок с мэром, губернатор запретил вывозить в городе мусор. Месяц (или около того) мусор не вывозился. Летом, в жару. Какой милый человек губернатор!

«Дальэнерго», конечно, тоже не лучше. Во время отключений электричества в больнице каждый раз кто-нибудь умирает. Однажды у женщины в роддоме погиб ребёнок. Ну и что? Об этом напечатали во всех газетах, поохали, пожаловались на жизнь, попили водки и успокоились. А ведь надо было строить баррикады, вешать на фонарях чиновников, штурмовать здание краевой администрации, губернатора – Наздратенко или кого там, Дарькина, – вышвырнуть из окна двенадцатого этажа вместе с начальником «Дальэнерго»… Нет, ничего подобного. Тишина.

Кстати, лифт на одиннадцатый этаж в доме, где я жил, не ходит ещё и потому, что некие местные жители с поразительной целенаправленностью выламывают и выжигают кнопки вызова. Тут уж ни Путин, ни Чубайс ни при чём.

На остров Русский я попал: и с паромом удалось, и с погодой. Зелёное море: океан у берегов Приморья зелёный как нигде. Изумруд.

На острове Русском – военная база и военный городок. Естественно, разруха, груды разбитого железа; местные жители безработны, жалуются по этому поводу на жизнь, но с голодухи не пропадают: потихонечку тащат разбитое железо и продают его японцам.

Один из парадоксов Приморья заключается в том, что при всеобщей безработице (без работы – офицеры, моряки, рыбаки, геологи и инженеры этого военно-приморского города) и при вроде бы – безденежье, все ездят на машинах. Быть без машины – признак крайней бедности: неприличнее, чем без штанов. Все машины японские, с правым рулём. Встретить «жигули» так же трудно, как снежного человека; на «Волгах» ездят только начальники недоприватизированных госпредприятий; милиция – и та пересела с уазиков на «тойоты». Вся эта японская рухлядь стоит копейки, носится как угорелая и при этом дико воняет неотрегулированным выхлопом. Никто машин не жалеет: мой знакомый, Эльвирин зять, обитающий на Русском, возил меня по острову на своём грузовичке-«тойоте», рулил по каменистым горным тропам, сползал к пляжам, вылезал из распадков – от колёс дым шёл. А чего жалеть? Год назад купил машину, теперь уже пора менять на новую.

Остров гористый, его гранитные осыпи поросли лесом. Хоть называется он – Русский, но пейзажи здесь русскому глазу непривычные, японо-корейские. Растения для нас экзотические: ильмы, мелколиственные клёны, аралии. Даже берёзы невысокие, раскидистые, выглядят, как на японских гравюрах. Всё это очень живописно. Сверху, с горы Русских, видны внутренние озёра, пляжи и бухты. И бесконечные тихоокеанские дали.

На вершине в зарослях высоких трав греются на солнце два береговых орудия. Огромные стволы, высовывающиеся из гигантских вращающихся башен. Внутри, в скале, – устрашающее сооружение: шесть этажей, лифты, казармы, снаряды, подъёмники. Перед нами Ворошиловская батарея, главная и самая, наверно, впечатляющая часть системы береговой обороны Владивостока. Построена в тридцатые годы. Теперь – музей; вход – за деньги. Какой-никакой заработок для воинской части.

Дорога Владивосток – Арсеньев. Поехал я (понесло ведь!) в Уссурийскую тайгу. Четвёртый день беспробудный дождь, воздух пропитан водой. В Арсеньеве Акиро Куросава базировался во время съёмок фильма «Дерсу Узала». Кругом места хорошие, первобытные. В дороге видел первую бабочку. Приморье – страна сказочных бабочек – крупных, переливчатых, причудливых. В городе их нет, зато в тайге они носятся даже под дождём.

Мой автобус опоздал. Сижу на вокзале в Арсеньеве и жду знакомых по фамилии Вериго. Дождь, мать его! Терпеть не могу сидеть на вокзалах. А деваться из-за дождя некуда. Интересно, есть ли в Арсеньеве гостиница?

Какие и здесь всюду красивые девушки! Красавицы! А парни дурацкие: все бритые или стриженые под бандитов, все сутулые, развинченные, губошлёпы и грубияны. А вот ещё старики красивые: седовласые старцы.

Следующий день. И опять дождь. Гостиница в Арсеньеве есть, я живу в ней. Как в раю. Номер (одноместный) с туалетом и душем, шкафом, креслом, столом, тумбочкой, табуреткой и двумя плечиками для одежды – стоит триста с чем-то рублей. Местные жители ахают: «Дорого!» В Южно-Сахалинске я платил вдвое больше за койку в трёхместном номере без удобств, даже без умывальника, с дурацким телевизором, в котором всё равно ни черта не было видно.

Гостиница плохонькая, но чистая. Бельё трогательно ветхое. В унитазе вода не спускается, приходится орудовать душем на гибком шланге… Но жить-то можно. Этажом ниже закусочная (то бишь кафе: в Арсеньеве нигде нет надписи «кафе» – только «закусочная»).

За плотный завтрак с кофе, шоколадкой и хорошим кус ком печенки заплатил около сотни! В самом скромном фастфуде Южно-Сахалинска, Владивостока, Питера дороже стоит кусок мяса без ничего [27]. Это от того, что Арсеньев – островок социализма. Он – изолят, город, затерянный в отрогах Сихотэ-Алиня, построенный когда-то вокруг одного предприятия: огромного прекрасного авиационного завода. Раньше завод был богат, а город – образцов. Он и сейчас интеллигентен и подтянут, но завод стоит; всё дёшево, но денег ни у кого нет. И работы нет. Гостиница тоже стоит пустая.

Раньше арсеньевцы летали в Москву в магазин. У завода были собственные самолёты. Перед праздниками устраивались рейсы: побродить по ГУМу, по ЦУМу, по Елисеевскому, купить тамбовской колбасы, ветчины, буженины, осетрины, икры, апельсинов, жене шубу, мужу галстук… И обратно в уссурийскую дебрь, в Арсеньев.

Теперь…

Неподалёку от Арсеньева стоит воинская часть, элитная, ракетная. Там служат молодые арсеньевцы, работают на компьютерах. Вокруг части гуляют коровы: это средство пропитания. Половина солдат и офицеров личного состава части следит за ракетами возможного противника, а вторая половина коров пасёт. И картошку тоже окучивает.

Вчера, гуляя под дождём по городу, не мог отказать себе в удовольствии выпить разливного пива: как в советские времена, в тускленьком магазинчике, стоя за высоким столиком, из традиционной, широкой, воняющей рыбой кружки. Закусил копчёным кальмаром.