M. Базилевичъ - ПОЛОЖЕНІЕ РУССКИХЪ ПЛЕННЫХЪ ВЪ ГЕРМАНІИ И ОТНОШЕНІЕ ГЕРМАНЦЕВЪ КЪ НАСЕЛЕНІЮ ЗАНЯТЫХЪ ИМИ ОБЛАСТЕЙ ЦАРСТВА ПОЛЬСКАГО И ЛИТВЫ

Въ приведенномъ выше спискѣ болѣвшихъ и умершихъ товарищей я не могу поручиться за точность названія лагерей, ибо возстанавливать всѣ эти данныя приходилось исключительно по памяти, а потому вполнѣ понятны ошибки, которыя могутъ быть найдены въ сообщенныхъ мнѣ товарищами свѣдѣніямъ. Не нужно удивляться забывчивости врачей, ибо тѣ, которые давали всѣ эти свѣдѣнія, въ громадномъ большинствѣ случаевъ сами болѣли сыпнымъ тифомъ, который, губительно отразился на ихъ организмахъ, ослабленныхъ физическими лишеніями и моральнымъ угнетеніемъ. Почти ни у одного изъ нихъ сыпной тифъ не прошелъ безъ тѣхъ или другихъ осложненій, выразившихся, въ большинствѣ случаевъ, полнымъ угнетеніемъ всей нервной системы, сопровождаясь въ болѣе рѣзкихъ случаяхъ длительными параличами, парезами, иногда полной потерей памяти. Кромѣ этого, заболѣвъ сами, они не могли уже знать, кто изъ товарищей раздѣлилъ ихъ участь.

Я долженъ еще замѣтить, что докторъ Вайнштейнъ (мл. врачъ 270 Гатчинскаго полка) говорилъ мнѣ, что въ лагерѣ Гарделегенъ изъ 14 русскихъ врачей сыпнымъ тифомъ болѣло 13, но фамилій ихъ не помнитъ.

Доктора Мещерскій и Селезневъ говорили, что въ одномъ изъ лагерей, названія котораго они не помнятъ, изъ 42 врачей сыпнымъ тифомъ болѣло 38 (очевидно, рѣчь идетъ о лагерѣ Бранденбургъ).

Докторъ Красновъ утверждаетъ, что въ лагерѣ Котбусъ сыпнымъ тифомъ болѣло 23 русскихъ врача. Уже, отсюда можно вывести хоть нѣкоторое представленіе о процентѣ заболѣваемости среди врачей, работавшихъ въ лагеряхъ, захваченныхъ эпидеміями.

Фамиліи врачей, въ правильности которыхъ я сомнѣваюсь, отмѣчены звѣздочкой, а потому къ свѣдѣніямъ о нихъ нужно отнестись съ осторожностью.

Въ сообщеніяхъ моихъ товарищей, приведенныхъ мною выше, уже пе разъ приходилось встрѣчаться съ указаніемъ на то, что нашимъ унтеръ-офицерамъ, фельдфебелямъ и подпрапорщикамъ въ срединѣ лѣта 1916 г. давали на подпись какую-то бумагу, гдѣ требовалось ихъ согласіе добровольно идти на тѣ пли другія работы. Я могу пояснить, въ чемъ тутъ заключалось дѣло.

Приблизительно въ іюлѣ мѣсяцѣ ко мнѣ поступила жалоба отъ унтеръ-офицеровъ лагеря Пруссишъ-Голландъ, что ихъ принуждаютъ къ усиленной маршировкѣ по неизвѣстнымъ для нихъ причинамъ. Я отправился къ коменданту генералу Рейнгардту и попросилъ у него объясненія. Онъ далъ мнѣ прочесть приказъ, присланный ему изъ военнаго министерства. Къ сожалѣнію, номера приказа и числа, когда онъ былъ изданъ, я не помню, но приказъ гласилъ почти дословно слѣдующее: «Всѣ русскіе унтеръ-офицеры, фельдфебеля и подпрапорщики, если не желаютъ работать, могутъ не работать, но они обязаны обслуживать себя, т. е. убирать свой баракъ, площадь подлѣ барака, варить себѣ пищу и т. д. Для пользы ихъ здоровья имъ вмѣняются въ обязанность ежедневныя прогулки въ видѣ маршировокъ и вольныхъ гимнастическихъ движеній на воздухѣ. Они должны быть изолированы отъ другихъ плѣнныхъ въ отдѣльномъ блокѣ, не имѣютъ права ходить въ лагерную лавочку и посѣщать увеселенія, устраиваемыя въ лагерѣ. Кромѣ того, какъ не работающіе, они должны получать соотвѣтствующую пищу. Изъявившіе добровольное желаніе работать и давшіе въ этомъ подписку, не имѣютъ права отказаться отъ работы, въ случаѣ же отказа, они будутъ подвергнуты наказанію».

Въ нашемъ лагерѣ (Пруссишъ-Голландъ) было, если не ошибаюсь, около 72 унтеръ-офицеровъ и фельдфебелей, они были заключены въ спеціальные бараки одного изъ блоковъ лагеря. Пища и безъ того скудная была почти на половину уменьшена, и ихъ заставляли маршировать не менѣе, какъ по 8-ми часовъ въ сутки. Причемъ каждый изъ проходившихъ нѣмецкихъ нижнихъ чиновъ считалъ своимъ долгомъ остановиться и поглумиться надъ марширующими. Блокомъ этимъ завѣдывалъ унтеръ-офицеръ, а построеніемъ и маршировкой командовалъ, одинъ изъ русскихъ старшихъ солдатъ. Если нѣмецкому унтеръ-офицеру казалось, что люди маршируютъ плохо или просто не имѣютъ достаточно веселый и бравый видъ, онъ заставлялъ ихъ стоять «смирно», зачастую повернувъ лицомъ противъ солнца. Я изложилъ все вышеописанное коменданту и сказалъ, что, ознакомившись съ приказомъ военнаго министерства, я ни въ коемъ случаѣ не могу согласиться, чтобы восьмичасовыя безпрерывныя маршировки и гимнастическіе упражненія могли служить кому-нибудь на пользу. Тогда комендантъ показалъ мнѣ спеціальный оттискъ какой-то нѣмецкой газеты, гдѣ говорилось, что кто-то, объѣзжая Англію, видѣлъ въ лагеряхъ нѣмецкихъ плѣнныхъ, которые удивительно стройно, точно на парадѣ въ Берлинѣ, продѣлывали всякіе кунштюки, и это приводило ого въ восторгъ. Комендантъ, указавъ мнѣ на эту статью, выражалъ свое удивленіе, почему русскіе такъ неохотно занимаются военной гимнастикой. Я сказалъ ему, что думаю, русское правительство будетъ очень признательно ему за то, что онъ въ долгіе годы войны сдѣлаетъ изъ русскихъ плѣнныхъ-прекрасныхъ гимнастовъ и отличныхъ строевыхъ солдатъ, но, къ сожалѣнію, всякая гимнастика требуетъ не уменьшенія, а увеличенія пищи, требуетъ не издѣвательства и насмѣшекъ, а очень внимательнаго къ себѣ отношенія и, продолжаясь безъ перерыва 8 часовъ, носитъ характеръ не гимнастики, а какого-то вынужденія у плѣнныхъ согласія идти на работы, что совершенно противорѣчитъ точному смыслу приказа военнаго министерства. Я долженъ оказать, что генералъ Рейнгардтъ представлялъ изъ себя исключительную рѣдкость среди всѣхъ комендантовъ лагерей плѣнныхъ. Онъ былъ — человѣкъ. Видя справедливость моихъ словъ, онъ перешелъ прямо въ разговоръ, высказывая мысль, что гораздо полезнѣе для самихъ плѣнныхъ не сидѣть въ запертомъ баракѣ, а идти на работы въ поле, и просилъ меня какимъ-либо способомъ повліять на плѣнныхъ согласиться на работы. Онъ не сказалъ мнѣ, но было ясно, что помимо этого офиціальнаго приказа, военнымъ министерствомъ былъ, очевидно, изданъ какой-то секретный приказъ такого свойства, что комендантъ предпочелъ лучше не говорить о немъ мнѣ. Это «ученіе» на вольномъ воздухѣ продолжалось еще нѣсколько дней, а затѣмъ постепенно какъ-то прекратилось, унтеръ-офицеры были предоставлены сами себѣ, но пища ихъ все время была гораздо хуже пищи остальныхъ плѣнныхъ, и часть изъ нихъ уѣхала на работы, но насколько мнѣ извѣстно, безъ всякихъ подписокъ. Въ другихъ же лагеряхъ система вынужденія этихъ подписокъ носила характеръ настоящихъ истязаній, о чемъ свидѣтельствуютъ разсказы, приведенные выше, и копія документа, переданная мнѣ однимъ поручикомъ. Этотъ документъ подписанъ былъ 60-ю фельдфебелями и подпрапорщиками, написанъ въ двухъ экземплярахъ, которые хранятся у двухъ офицеровъ, находящихся въ плѣну въ Германіи и послѣ войны эти документы будутъ привезены въ Россію.