M. Базилевичъ - ПОЛОЖЕНІЕ РУССКИХЪ ПЛЕННЫХЪ ВЪ ГЕРМАНІИ И ОТНОШЕНІЕ ГЕРМАНЦЕВЪ КЪ НАСЕЛЕНІЮ ЗАНЯТЫХЪ ИМИ ОБЛАСТЕЙ ЦАРСТВА ПОЛЬСКАГО И ЛИТВЫ

«Жизнь лагеря складывалась слѣдующимъ образомъ. Въ 10 час. утра всѣ офицеры, за исключеніемъ вышеупомянутыхъ и генераловъ, должны были выстраиваться на площадкахъ подлѣ своихъ бараковъ, и нѣмецкій фельдфебель производилъ повѣрку путемъ подсчета обитателей каждой комнаты. Здѣсь же на повѣркѣ раздавались письма, хлѣбныя карточки, принимались отъ насъ письма и сообщались различныя приказанія коменданта. Съ 10 час. утра, т. е. послѣ повѣрки, офицеры могли располагать своимъ временемъ, какъ они хотѣли, зимой до пяти часовъ, а лѣтомъ до десяти часовъ вечера. Въ это время, т. е. въ 6 час. зимой и въ 10 час. лѣтомъ, производилась вторая повѣрка. Опять мы должны были выстраиваться и опять фельдфебель считалъ насъ. Погода не принималась во вниманіе. Фельдфебель часто опаздывалъ на повѣрки, заставляя насъ по 10 и болѣе минутъ ждать себя и мы или мокли подъ дождемъ, или мерзли на вѣтрѣ и морозѣ. Послѣ 6 час. вечера зимой мы должны были заходить въ свои бараки и уже не имѣли права оттуда выходить. Помимо того караула, который былъ разставленъ за проволочнымъ. заборомъ, окружавшимъ весь лагерь, во время вечерней повѣрки вводились караулы внутрь лагеря, такъ что каждый баракъ былъ окруженъ добавочными караулами; они стояли всю ночь и снимались рано утромъ. Кромѣ этого, по ночамъ можно было всегда слышать лай собакъ, раздававшійся подлѣ нашихъ бараковъ. При каждомъ лагерѣ имѣлись спеціальныя собаки для розыска бѣглецовъ, на ночь эти собаки спускались съ цѣпей и бродили по лагерю. Зимой, въ 8 час. вечера, фельдфебель еще разъ обходилъ всѣ комнаты и провѣрялъ путемъ подсчета жильцовъ каждой комнаты. Двери бараковъ запирались и до 6 час. утра никто не смѣлъ выйти изъ помѣщенія. Въ 10 час. вечера тушилось электричество и было запрещено зажигать свѣтъ, хотя бы свѣчи и были куплены на ваши личныя средства. Надо добавить, что электричество, кромѣ того, что горѣло очень тускло, очень часто портилось, и бывало всегда въ мѣсяцъ не менѣе 5–6 дней, когда мы должны были сидѣть въ полныхъ потемкахъ. Электричество старались зажигать какъ можно позже, такъ что въ вечернія сумерки, которыя зимой тянулись приблизительно съ 4 и до 5–5 1/ 2час. пополудни, мы обыкновенно сидѣли почти въ полной темнотѣ, тѣмъ болѣе, что бараки, какъ я сказалъ, были очень низкіе и въ частности тотъ баракъ, въ которомъ я жилъ, былъ обращенъ окнами къ саду, въ которомъ были большія деревья.

«Выше я уже сказалъ, что при нѣкоторыхъ баракахъ были клозеты, напримѣръ, въ томъ, въ которомъ я жилъ. Устройство клозета было болѣе, чѣмъ примитивное. Тамъ былъ сдѣланъ деревянный желобъ съ узкой отводной трубой, которая постоянно засорялась и нерѣдко на полу образовывалось въ буквальномъ смыслѣ слова цѣлое озеро мочи, такъ какъ въ моемъ баракѣ жильцовъ было, если не ошибаюсь, 62 человѣка, не считая нѣмецкихъ караульныхъ. Тамъ же имѣлось два отдѣленія, гдѣ вмѣсто ямы, былъ сдѣланъ деревянный ящикъ, который очищался ручнымъ способомъ; вонь и грязь въ этихъ клозетахъ была неимовѣрная. Съ момента, когда утромъ отпирали баракъ, т. е. приблизительно съ 6–7 час. утра, клозеты при баракахъ запирались и начиналъ функціонировать клозетъ, стоявшій на дворѣ; онъ ничѣмъ не отличался отъ самыхъ примитивныхъ нашихъ русскихъ базарныхъ общественныхъ клозетовъ; разница была развѣ только та, что морозы и вѣтры въ Штральзундѣ были настолько сильны, что публика старалась по возможности пользоваться клозетомъ въ баракѣ, такъ какъ онъ былъ болѣе укрытъ отъ вѣтровъ и находился при отапливаемомъ помѣщеніи. Въ тѣхъ же баракахъ, гдѣ не имѣлось клозетовъ, напримѣръ, въ баракѣ № 7, на ночь выдавались урильники, которыми публика и пользовалась.

«Кромѣ указанныхъ бараковъ въ лагерѣ имѣлось еще три каменныхъ корпуса, гдѣ жили офицеры, упомянутый каменный сарай, превращенный въ столовую, надъ которой позже была устроена церковь въ чердачномъ его помѣщеніи, затѣмъ зданіе кухни, почта, постройки для нѣмецкой администраціи лагеря и баракъ, въ которомъ одна половина была отведена подъ ванныя, а въ другой тоже помѣщались офицеры. Въ упомянутыхъ каменныхъ трехъ-этажныхъ корпусахъ, кромѣ плѣнныхъ, помѣщались различныя нѣмецкія учрежденія: канцеляріи, лагерныя лавки, частныя квартиры, кое какія склады и т. д. Комнаты въ этихъ корпусахъ, гдѣ жили плѣнные, были значительно лучше комнатъ въ баракахъ, уже хотя бы потому, что тамъ было гораздо теплѣе, но зато скученность тамъ была еще бóльшая, чѣмъ въ баракахъ.

Въ лагерѣ существовалъ еще душъ, отличительной чертой котораго былъ хроническій его ремонтъ, ибо онъ постоянно портился, и невѣроятная грязь и холодъ. Нерѣдко было, что мы не имѣли возможности помыться полтора-два мѣсяца. Имѣвшимися же четырьмя ванными могли пользоваться только немногіе счастливцы, такъ какъ для того, чтобы получить разрѣшеніе пользоваться ванной, нужно было явиться къ нѣмецкому врачу и тотъ долженъ былъ вамъ дать спеціальное на то разрѣшеніе. Я засталъ ванны въ довольно благоустроенномъ видѣ, но офицеры говорили, что ванны до моего пріѣзда, т. е. до января 1917 года, мало чѣмъ отличались отъ душа.

Лагерныя лавочки, которыхъ было четыре, торговали бойко всѣмъ, чѣмъ угодно, кромѣ провизіи. Тамъ можно было купить сколько угодно ваксы, всевозможнѣйшихъ туалетныхъ принадлежностей въ видѣ зеркалъ, бритвенныхъ приборовъ, гребешковъ, щеточекъ и т. д., можно было достать посуду, клозетную бумагу и всевозможныя поддѣлки подъ кожу, въ родѣ портсигаровъ, бумажниковъ, саквояжей и чемодановъ; все это отличалось довольно заманчивой наружностью, но ломалось и портилось иногда въ тотъ же день, какъ вы его купили, такъ какъ все это было сдѣлано въ лучшемъ случаѣ изъ самаго обыкновеннаго картона, кромѣ того, все это стоило бѣшенныя деньги. Въ лагерѣ практиковалось еще самое широкое рекламированіе всевозможныхъ предметовъ, какъ-то: книгъ, приборовъ для ручного труда, художественныхъ альбомовъ и т. д. При лагерѣ существовало даже спеціальное бюро, черезъ которое можно было все это выписывать. Стоило это въ нѣсколько разъ дороже нормальныхъ цѣнъ. Многіе изъ товарищей врачей, а также инвалидовъ-офицеровъ попались на эту удочку, они выписывали различныя предметы и книги, а нерѣдко и очень цѣнныя вещи въ видѣ микроскоповъ, фотографическихъ аппаратовъ и т. д. Оказалось, что когда эти инвалиды и врачи уѣзжали въ Россію, то все это было у нихъ конфисковано при переѣздѣ черезъ границу, причемъ выданы были весьма оригинальнаго свойства квитанціи. Такъ, напримѣръ, у меня лично, несмотря на разрѣшеніе, выданное мнѣ военнымъ министерствомъ въ Берлинѣ, куда я подавалъ спеціальное прошеніе вывести купленныя мною исключительно медицинскія книги, онѣ были конфискованы только на томъ основаніи, что разрѣшеніе выдано мнѣ министерствомъ въ ноябрѣ мѣсяцѣ 1916 года, а я уѣзжалъ въ маѣ 1917 года (новый стиль), и мнѣ выдали квитанцію, которая дословно гласитъ слѣдующее: «Удостовѣреніе для доктора Базилевича (Кіевъ). Задержанъ вслѣдствіе запрета вывоза одинъ ящикъ съ двумя петлями (замками), Штральзундъ. 11-Ѵ.17. Ципфель, унтеръ-офицеръ». Аналогичныя расписки получили и мои товарищи. Такимъ образомъ, мы не можемъ иначе смотрѣть на рекламированіе различныхъ предметовъ для покупки, какъ на желаніе нѣмцевъ выкачать насъ тѣ небольшія сбереженія, которыя кто-нибудь у насъ имѣлъ, тѣмъ болѣе, что каждый разъ, желая что либо купить мы должны были обращаться за разрѣшеніемъ въ комендатуры и онѣ всегда охотно давали таковыя.