Сергей Ольденбург - Царствование императора Николая II

Именно в Азии англо-русское соглашение давало России бесспорные выгоды, не только в том, о чем оно говорило, но и своими умолчаниями. Так, Северная Маньчжурия, Монголия, Китайский Туркестан, а также и конвенция с Японией, кстати сказать, совершенно не соответствовали распространенным – особенно в русском обществе – представлениям об униженной, ослабленной России! Скорее можно было удивляться, как Россия быстро восстанавливала свое державное положение. Она оставалась первой державой Азии. Япония, истощенная войной в большей мере, нежели Россия, так и не получившая чаемой контрибуции благодаря мудрой твердости государя, вынуждена была серьезно считаться с русской мощью: она измерила ее в борьбе, и японские государственные деятели отлично знали, что стечение обстоятельств, давшее им возможность благополучно для себя закончить войну, едва ли повторится вновь.

Государь не хотел, чтобы соглашение с Англией привело к расхождению с Германией. Но могущественные влияния влекли в ту сторону. Русское общество прониклось представлением, что англофранцузский союз означает «конституцию», а дружба с Германией – «реакцию». Министр иностранных дел А. П. Извольский не сразу обратился на этот путь; но в Думе он нашел сочувственный прием не только со стороны большинства, но и со стороны оппозиции в лице П. Н. Милюкова. В это же время интеллигенция начинала интересоваться внешней политикой. П. Б. Струве в «Русской мысли» (в январе 1908 г.) выступил со статьей «Великая Россия», не побоявшись взять в виде эпиграфа слова П. А. Столыпина о «Великой России» и «великих потрясениях». «Для создания Великой России, – писал он, – есть только один путь: направить все силы на ту область, которая действительно доступна реальному влиянию русской культуры. Эта область – весь бассейн Черного моря , то есть все европейские и азиатские страны, «выходящие» к Черному морю».

Эти мысли, по существу, не были новыми. Это было возвращение к ближневосточной политике императоров Николая I и Александра II. Русская власть за последние десятилетия избрала иной путь потому, что лучше сознавала трудности – и ограниченные возможности – этого будто бы естественного пути. Теперь русская интеллигенция с запозданием на целое поколение выходила на путь, уже пройденный некогда русской властью. Эта политика представлялась широким кругам более доступной и понятной, чем широкие азиатские планы государя.

К лету 1908 г., без каких-либо формальных изменений курса русской внешней политики, перед всем миром уже обозначилась новая международная комбинация: Россия – Франция – Англия. Английский король Эдуард VII прибыл в Ревель 28 мая (10 июня). Этому визиту предшествовали прения в английском парламенте: левые депутаты протестовали против сближения с царизмом, говорили о «русских зверствах». Сэр Эдуард Грей дал им решительную отповедь, напомнив им об эпидемии революционного террора, а также о том, что депутаты-«выборжцы» были заключены в тюрьму «не за свои либеральные убеждения». Прения показали, что обе большие английские партии – либералы и консерваторы – одинаково стоят за сближение с Россией.

Меньше чем через месяц после Эдуарда VII в Россию прибыл французский президент Фальер. Во французском парламенте только социалисты – да и то не очень энергично – протестовали против этой поездки. «Президент, – говорил «коммунар» Вайян, – может в России услышать выстрелы: это убивают ее лучших граждан». Министр иностранных дел Пишон решительно заклеймил подобные выходки.

В такой международной обстановке застало Европу событие, положившее конец политике сохранения status quo на Балканах: младотурецкая революция в июле 1908 г.

Земельный вопрос: проведение в жизнь закона 9 ноября; увеличение крестьянского землевладения. – Землеустроительная кампания. – Итоги землеустройства за пять лет (1907–1911). – Критика земельной политики справа. – Закон 9 ноября в Государственной думе и Государственном совете. – Санджаковская железная дорога. – Младотурецкая революция. – Свидание в Бухлове. – Аннексия Боснии и Герцеговины. – Протесты в России; неославизм. – Германская нота 8 (21) марта 1909 г.; последствия Боснийского кризиса. – Дело Азефа. – «Вехи». – Дума и армия; выступление Гучкова; отставка генерала Редигера. – Вопрос о морских штатах. – Сдвиг кабинета вправо; сближение октябристов с оппозицией. – Поездка государя в Англию и во Францию. – «Дайте России 20 лет покоя»

«Многие думают, что, пока еще нет в деревне полного успокоения, необходимо все оставить по-старому; но правительство думает иначе… Правительство убеждено, что, прекращая всякие попытки к беспорядкам, безжалостно прекращая их физической силой, оно обязано всю свою нравственную силу направить к обновлению страны. Обновление это, конечно, должно последовать снизу. Надо начать с замены выветрившихся камней фундамента, и делать это так, чтобы не поколебать, а укрепить всю постройку». Этими словами П. А. Столыпина [145] Речь в Совете по делам местного хозяйства 11 марта 1908 г. отчетливо выражено, какая задача была поставлена правительством на первое место.

Вопрос о необходимости улучшить положение деревни был уже давно предметом забот императорской власти; теперь, когда после долгого периода обдумывания, взвешивания и подготовки власть избрала определенный путь, она двинулась по нему вперед с настойчивостью и энергией. Всякое решительное действие в таком спорном вопросе, как земельный, не могло не породить ожесточенной критики; закон 9 ноября оспаривался не только слева, но и справа. Только группы думского центра и правого центра оказались определенными сторонниками земельной реформы, основанной на принципе укрепления частной собственности в деревне. Среди правых, особенно среди крестьян и священников, было немало защитников общины. Н. Е. Марков заявил, что будет голосовать за закон только потому, что не считает себя вправе идти против воли монарха. Вообще, если бы закон не был уже осуществлен на практике – провести его через Думу было бы нелегко.

«С аграрной реформой, ликвидировавшей общину, по значению в экономическом развитии России могут быть сопоставлены лишь освобождение крестьян и проведение железных дорог, – писал в «Русской мысли» П. Б. Струве, и он добавлял: – Не только ясно, что без акта 3 июня Государственная дума никогда бы не приняла аграрной реформы Столыпина, ясно и то, что без осуществления этой реформы по 87-й статье, то есть помимо Думы, даже Дума 3 июня никогда бы не решилась на такой переворот».

Земельная реформа была проведена по-старому, велением государя; но раз «Рубикон был уже перейден», думское большинство получило возможность поддержать правительство в дальнейшей разработке аграрного законодательства.