Сергей Ольденбург - Царствование императора Николая II

Подвоз извне был затруднен отсутствием и дальностью путей сообщения. Россию недаром сравнивали с домом, в который можно было попасть только по дымоходам и водосточным трубам; к тому же не только союзные, но и нейтральные заводы были уже завалены заказами с Западного фронта, который союзники неизменно считали главным.

Недостаток снарядов и ружей сыграл немалую роль в том замедлении боевых действий, которое ощущалось на фронте с конца ноября по начало марта. Были все основания опасаться, что во время летней кампании 1915 г. этот недостаток даст себя почувствовать еще более грозно.

В январе на три дня собралась Государственная дума; перед тем недели две работала бюджетная комиссия. Бюджет и все кредиты были приняты без возражений; министру иностранных дел Сазонову была устроена единодушная овация. «Прими, Великий Государь, земной поклон народа своего! Народ твой твердо верит, что отныне былому горю положен навеки прочный конец!» – заявлял председатель Госдумы Родзянко.

Председатель бюджетной комиссии М. М. Алексеенко воздал хвалу запрещению продажи спиртных напитков. «Законодательные палаты, – говорил он, – в этом вопросе пошли на путь ухищрений… Вопрос решен иначе. Вопрос решен прямо, радикально… Это была атака в лоб. Эта мера вызвала в стране одобрение всех».

И. Л. Горемыкин впервые открыто заговорил о Константинополе: «Все отчетливее обрисовывается перед нами светлое историческое будущее России, там, на берегах моря, у стен Царьграда».

Социал-демократы на этот раз голосовали против бюджета, а трудовики воздержались. Среди депутатов различных национальностей, выступавших с патриотическими заявлениями, на этот раз уже не было представителя немцев. В остальном январская сессия прошла как июльская.

В конце февраля 1915 г. союзники предприняли военную операцию, которая могла проложить в Россию путь «караванам» со снарядами и тем самым устранить опасность, грозившую Восточному фронту. Союзный англо-французский флот начал обстрел Дарданельских фортов; передние были быстро снесены огнем дредноутов. Но попытка флотом форсировать проливы, предпринятая 5 марта, привела к тому, что несколько крупных военных судов затонуло от плавучих мин. После этого англичане не пожелали более рисковать своими дредноутами; попытка форсирования Дарданелл была оставлена. Вышло так, что эта неудавшаяся операция только обратила внимание турок на грозившую в этом месте опасность и, когда весной союзники произвели десант на Галлипольском полуострове, они уже встретили хорошо подготовленного противника.

9 марта сдалась австрийская крепость Перемышль на Сане, осаждавшаяся русскими войсками в течение четырех месяцев; в плен попало 117 000 человек. Падение Перемышля снова вызвало по всей России большие патриотические манифестации. Русская власть в Восточной Галиции казалась окончательно установившейся; область была разделена на губернии; во главе ее стал генерал-губернатор (граф Г. А. Бобринский). Велась усиленная борьба с «украинскими» элементами, державшимися австрийской ориентации.

В марте начали распространяться слухи о раскрытии какой-то крупной шпионской организации во главе с жандармским полковником Мясоедовым. Появилось официальное сообщение о том, что этот Мясоедов приговорен военно-полевым судом к смертной казни и повешен. Все это дело осталось окутано покровом военной тайны. [226] Оно так и осталось невыясненным. Больше того, уже после революции в печати появились данные, возбуждающие серьезные сомнения в виновности Мясоедова и изображавшие все дело как результат сложных интриг. См.: Архив русской революции. Т. XIV. Суд над Мясоедовым (впечатления очевидца). Капитан Б., бывший свидетелем на суде над Мясоедовым, утверждает, что против него не было никаких улик в смысле шпионажа; и для основания смертного приговора в нем было упомянуто о «мародерстве», выразившемся в том, что Мясоедов взял две статуэтки из брошенного дома в Восточной Пруссии: «Его смерть была нужна толпе, подобно тому, как в 1812 году московской толпе нужна была смерть купеческого сына Верещагина». Но в обществе вспомнили, что этого самого полковника Мясоедова несколько лет назад обвинял в измене А. И. Гучков, что военный министр Сухомлинов, наоборот, ему покровительствовал; и «делом Мясоедова», подробности которого никто не знал, пользовались для своей агитации враги правительства, попутно подчеркивавшие прозорливость А. И. Гучкова.

В начале апреля положение на театре военных действий казалось вполне благоприятным. Русские войска занимали более двух третей Галиции и Буковины; они владели хребтом Карпат на значительном протяжении, пролагая себе путь к Венгерской равнине. Считалось, что вторжение в Венгрию приведет к ее отделению от Австрии и к быстрому крушению Дунайской монархии. Фронт в царстве Польском стоял почти неподвижно более четырех месяцев; попытки немецкого зимнего наступления были отбиты под Праснышем (к северу от линии Бобр – Нарев). Севернее русские войска находились у самой границы Пруссии и еще в начале марта совершили успешный налет на города Мемель и Таурогген.

Союзники, после неудачной попытки форсировать Дарданеллы флотом, высадили в апреле десант на Галлипольском полуострове. С Италией заканчивались переговоры о ее вступлении в войну на стороне союзников; для этого ей пришлось обещать обширные территории адриатического побережья, населенные славянами.

В такой обстановке государь по приглашению Верховного главнокомандующего прибыл в Галицию, чтобы осмотреть области, присоединение которых к России считалось уже бесспорным. 9 апреля он был во Львове, где ему представлялись новые власти города; 10-е и 11-е государь провел в недавно отвоеванном Перемышле, где подробно осматривал полуразрушенные мощные укрепления. Во Львове толпы местного населения приветствовали русского царя.

17 апреля произошел взрыв большого военного завода на Охте, изготовлявшего трубки для снарядов; сотрясение почувствовалось на десятки верст вокруг Петербурга. Разрушение этого завода, произведенное вражескими агентами, было серьезным ударом для снабжения русской армии.

Вечером 18 апреля (1 мая н. ст.) на галицийском фронте началось большое австро-германское наступление, с применением – в первый раз – нового приема борьбы, с тех пор вошедшего в правило, – «ураганного огня», особенно действенного в отношении противника, страдавшего недостатком военного снабжения.

Генерал Н. Н. Головин [227] В своей книге The Russian army in the world war, изданной в Америке Институтом Карнеги в 1931 г. дает такое картинное описание этого приема: