Сергей Ольденбург - Царствование императора Николая II

18 февраля в вечерних петербургских газетах появился манифест, призывавший всех верных сынов отечества на борьбу с крамолой. Этот манифест был понят как отказ в тех реформах, которых требовали все настойчивее. Но на следующее же утро был опубликован рескрипт на имя нового министра внутренних дел А. Г. Булыгина, содержавший знаменательные слова. «Я вознамерился, – писал государь, – привлекать достойнейших, доверием народа облеченных, избранных от населения людей к участию в предварительной разработке и обсуждении законодательных предположений ». Это было обещанием созывать совещательное народное представительство. Одновременно особым указом объявлялось, что всем русским людям и организациям предоставляется право сообщать государю свои предположения о желательных реформах государственного устройства.

Этот акт, писал А. С. Суворин в «Новом времени», «мановением жезла развеет смуту… Сегодня – счастливейший день моей жизни». «Белый флаг… символ трусости и слабости… – отзывалось со своей стороны «Освобождение». – Нужно только навалиться всей силой на колеблющееся самодержавие, и оно рухнет…»

На почти забытом страною театре военных действий за это время происходили большие события. Еще в конце декабря трехмесячное затишье на фронте было нарушено смелым набегом большого русского кавалерийского отряда под командой генерала А. В. Мищенко в обход левого крыла японцев, на 150 верст в неприятельский тыл, до порта Инкоу. Японцы успели вызвать подкрепления; железную дорогу в их тылу разрушить не удалось; но все же русские сожгли большие японские склады в Инкоу и почти без потерь возвратились в начале января на свои позиции.

Русское командование предполагало использовать месяц, остававшийся до прибытия японской армии генерала Ноги из-под Порт-Артура, для нанесения противнику решительного удара. Армии стояли друг против друга на фронте в несколько десятков верст, причем восточное крыло обеих армий растягивалось по гористой местности, центр – на Шахэ – был сильно укреплен, а западное крыло стояло на плоской равнине реки Ляохэ (и ее притока Хунхэ).

12 января – когда газеты в Петербурге еще не выходили – 2-я Маньчжурская армия под командой генерала Гриппенберга перешла в наступление на западной равнине, охватывая левое крыло японцев. Начался бой при Сандепу – самое «спорное» сражение за всю войну. Русская армия в этот момент имела несомненное численное превосходство. Первые удары были нанесены врагу неожиданно. И все-таки сражение, продолжавшееся четыре дня при 20-градусном морозе и стоившее русским около 12 000 человек, а японцам – 10 000, ровно ни к каким результатам не привело.

Большинство военных авторитетов обвиняет в этом Куропаткина, отдавшего приказ об отступлении, когда русские начинали одерживать верх. «Куропаткин без серьезных оснований отказался от борьбы». «Этот бой был проигран главным образом командованием», – говорят историки этих боев. [77] Доклад полковника Новицкого в Николаевской военной академии, комментарии германского Главного штаба к русской официальной истории войны и т. д. Сам Куропаткин утверждал, что наступление было поведено с самого начала слишком медленно и что дальнейшее продолжение боя только принесло бы ненужные потери.

Командующий 2-й Маньчжурской армией, генерал О. К. Гриппенберг, настолько был возмущен приказом об отступлении («Этот приказ спас японцев!» – писал он впоследствии в газетах), что реагировал необычным образом: он просил главнокомандующего уволить его от командования армией «по расстройству здоровья».

На телеграфный запрос государя с требованием «всей правды» генерал Гриппенберг ответил, что, по его глубокому убеждению, с нынешним главнокомандующим никакая победа невозможна. Генералу Гриппенбергу было разрешено прибыть в Петербург с докладом. Его отъезд из армии вызвал полемику в печати: «Новое время» стало на сторону Куропаткина и называло отъезд Гриппенберга «дезертирством»; наоборот, известный военный авторитет, генерал М. И. Драгомиров, горячо защищал бывшего командующего 1-й армией.

На место генерала Гриппенберга был назначен командующий 3-й армией генерал А. В. Каульбарс, которого, в свою очередь, заменил генерал Бильдерлинг (вскоре замененный генералом Батьяновым).

Куропаткин между тем продолжал обсуждать планы перехода в наступление, пока прибытие армии генерала Ноги из-под Порт-Артура снова не выровняло положение в пользу японцев.

На фронте (с обеих сторон вместе) было сосредоточено свыше 600 000 бойцов – число, не превзойденное до тех пор в истории войн, если не считать полулегендарных сражений древности. В середине февраля японцы начали атаковать восточное крыло русской армии, угрожая глубоким обходом. Русские в общем успешно оборонялись, когда обнаружилось на противоположном крыле, на равнине к западу от Мукдена, быстрое наступление больших японских масс: главная опасность оказалась на правом крыле. Задерживая русский центр на укрепленных позициях к югу от Мукдена, японцы стремились выйти к железной дороге севернее этого города и перерезать русскую коммуникационную линию. В то же время им удалось вбить клин между центром и левым крылом русского фронта (между 3-й и 1-й армиями). Тогда их усилия сосредоточились на том, чтобы поймать в гигантский мешок около Мукдена 2-ю и 3-ю армии. Клещи, оставлявшие вне своего обхвата только 1-ю армию в гористой местности к востоку, грозили сомкнуться, когда Куропаткин отдал приказ об отступлении.

В своих «Итогах войны» главнокомандующий писал: «Отступи мы от Ляояна днем позже, Ляоян мог обратиться для нас в Мукден; отступи мы от Мукдена днем раньше, Мукден мог обратиться для нас в Ляоян…»

Отступление от Мукдена действительно прошло менее благополучно: правда, основные массы 2-й и 3-й армий ушли вовремя из японских клещей, и, когда кольцо сомкнулось, русских войск внутри не оказалось. Но потери были очень велики; около 30 000 человек было взято в плен; а 2-я и 3-я армии были настолько расстроены боем, что пришлось отвести их не до Телина, как предполагалось раньше, а еще на несколько десятков верст севернее. Отступление прикрывала менее пострадавшая 1-я армия генерала Линевича. Впрочем, японцы, истощенные боем, почти не преследовали.

Мукденский бой был несомненным поражением русской армии. Она потеряла – по сведениям Главного штаба – 89 500 человек (включая пленных) – свыше четверти своего состава; японцы (по тем же сведениям) потеряли 67 500 человек. [78] По японским сведениям, всего 41 000; установлено, однако, что японцы сознательно и систематически приуменьшали свои потери. Ей пришлось отступить почти на полтораста верст. Тем не менее Мукден не был ни Седаном, ни Ватерлоо; русская армия осталась и после него грозной боевой силой, а японцы были сильно истощены, несмотря на победу. Они в последний раз воспользовались преимуществом своей более ранней готовности – и все же не добились решающего результата. Разговоры о Мукдене как о небывалом и позорном разгроме объяснялись политическими соображениями – желанием доказать негодность русской власти.