Анатолий Елкин - Арбатская повесть

Арбат…

«Воистину, — подумалось мне тогда, — Арбат — заколдованная улица. В какие дали и веси ни уводил меня мой поиск, все неизменно возвращалось «на круги своя», к Арбату…»

Мелькнула в тех материалах далеких лет и фамилия молодого чекиста Петра Ивановича Алексина, которой вначале я не придал особого значения.

Но мой добрый друг и помощник старый Арбат, оказывается, приготовил для меня новый сюрприз.

Через какой-то срок возвращаюсь вновь к тем материалам о московских чекистах. И вдруг — глазам своим не верю! — читаю:

«…Когда умер отец, Петру Алексину было 7 лет. Стараниями матери ему удалось закончить ремесленное училище. В свободное от учебы время он подрабатывал у садоводов. Стал столяром-модельщиком, поступил на завод Журавлева, а позднее работал на пивоваренном заводе. В девятнадцать лет был арестован, как один из организаторов забастовки. Когда началась империалистическая война, Петра призвали в армию и направили во флот. Грамотного призывника послали учиться в годичную школу, после окончания которой он в качестве комендора служил на броненосце «Синоп». На дредноуте «Императрица Мария», куда был переведен позднее, впервые принимал участие в политических кружках. Затем судьба свела с петроградскими рабочими, занимавшимися установкой вооружения на корабле. Это было на судостроительном заводе в Николаеве, куда Алексин прибыл после гибели дредноута для участия в оснастке нового боевого судна.

Петр быстро сблизился с питерскими рабочими, его стали приглашать в марксистские кружки. Когда начались февральские события 1917 года, Алексин уже имел ясное понятие и о революции, и о своем в ней месте, и о том, как следует бороться рабочему классу. Его избирают членом судового комитета, одним из руководителей Союза военных моряков, начальником по охране общественного порядка. Если первые две обязанности требовали организаторских способностей, то работа по охране общественного порядка в Николаеве в те времена была настоящим боевым делом. Впоследствии еще долгие годы Петр Иванович не выпускал из рук офицерский наган № 25152, отобранный им в схватке с бандитами и торжественно переданный ему затем судовым комитетом.

К июню семнадцатого корабль достроили и направили в Севастополь. Только теперь он назывался не «Император Александр III», как намечалось раньше, а «Воля».

В смутные дни сентября 1917 года черноморский матрос Алексин приехал в Самару, в отпуск. В родном городе его сразу захватили политические события. Кругом шли митинги, собрания, дискуссии. В числе первых Петр Иванович записался в Красную гвардию. Там ему поручили обучение гвардейцев военному делу. Оружие доставали сами: разоружали бандитов, дезертиров».

Еще один след моей «Марии». И какой след!..

Нить найдена. Остается распутать клубок.

Самара… Значит, следы Петра Алексина нужно искать там. Но здесь — одна удача явно ложилась к другой — в букинистическом магазине на том же Арбате попадается мне книга Куйбышевского книжного издательства «Не выходя из боя (Рассказы о чекистах)». День действительно удачливый! Не часто приобретешь в Москве областные издания: не такие уж «мощные» у них тиражи, чтобы «преодолеть расстояния» до других городов.

Читаю исследование майора А. Козлова «Матрос пришел в ЧК». Ба! Да это же о моем Петре Алексине!

Случилось так, что поручили Петру доставить из Самары в Москву арестованных и препроводить их на Большую Лубянку. Здесь и произошла у него знаменательная встреча с Дзержинским, перевернувшая всю его жизнь. Долго разговаривал Феликс Эдмундович с матросом, а потом пригласил его на работу в ЧК: «Не бойтесь… Мы тоже не чекистами родились…»

И началась для Алексина жизнь чекиста. Жизнь, связанная со смертельным риском. Жизнь — на передовой революции.

«Хроника» его судьбы — ярчайшие страницы хроники ВЧК. Бессмертны судьбы дзержинцев.

Выкорчевывание контрреволюционных гнезд и заговоров. Борьба с бандами Серафинникова и Серова, орудовавших в Самарской, Саратовской и Оренбургской губерниях. Засады. Смертельные поединки.

Песенная, легендарная жизнь!..

Тревожные дни Самары…

«Враждебные элементы сделали так, что под угрозой оказалась выдача скудного пайка железнодорожникам. Лидер партии максималистов Гецольд и бывший колчаковец Провинцев, работавшие в депо, не преминули этим воспользоваться и задумали провести в железнодорожных мастерских суточную забастовку, намереваясь дезорганизовать и без того нечеткое движение поездов. Пытались они склонить к забастовке даже рабочих Трубочного завода.

И в мастерских, и на Трубочном Алексин был хорошо известен, и его направили туда выступать на митингах.

— Знаете ли Петра Ивановича, товарищи рабочие? — обращается председательствующий к собравшимся.

— Знаем, как не знать…

— Тогда выслушайте его.

— Вас агитируют и подстрекают Гецольд и Провинцев, — начал свое выступление Алексин. — Известно ли вам, кто они такие? Если не знаете, я вам скажу: Гецольд — это анархист и максималист, Провинцев — недобитый колчаковец, теперь вернулся в Самару и мутит воду. Вот за кем вы идете!

Забастовка, замышляемая врагами Советской власти, была сорвана…»

Матрос с «Марии» Петр Алексин дрался за свою, Советскую власть. Не уклоняясь от огня. Идя в пламя. Теряя друзей.

Шли годы… Раны и болезни давали себя знать. Но Петр Иванович всегда шел на любой фронт, куда посылала его партия. Депутат городского Совета, председатель краевого Общества ветеранов партизанского движения…

Высокая, легендарная судьба!

И — недавно — весточка из газет: к «юбилею Октября за боевые дела в годы гражданской войны и становления Советской власти Петр Иванович Алексин награжден орденом Ленина».

Матрос линейного корабля «Императрица Мария». Чекист. Гражданин. Коммунист…

Но что же стало с самой «Императрицей Марией»?

История ее, как мы знаем, должна была иметь продолжение: когда А. Н. Крылов, расследовавший причины катастрофы, вернулся в Петербург, он был назначен председателем организованной при Морском техническом комитете комиссии для проектирования мер к подъему «Марии».

Нужен был проект максимально экономичный и оперативный: кто мог знать тогда, сколько протянется война, а морское дно для новейшего линкора в такой ситуации — не лучшее местонахождение. «Мария» должна была вернуться в строй.

Крылов представлял все это себе следующим образом:

«Корабль поднимался вверх килем нагнетанием в него воздуха, в этом положении вводился в сухой док, где предполагалось заделать люки, кожухи дымовых труб, повреждения и всякие отверстия борта и палуб, затем после всех исправлений корабль вверх килем выводился из дока, накачивалась вода в междудонные отсеки, и корабль самым небольшим усилием переворачивался в нормальное положение».