Глеб Лебедев - Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси

Вернувшись, Сигурд осуществил многое из задуманного, сообразуя при этом церковные интересы с другими задачами государственного строительства Норвегии:

«Он долго оставался в Конунгахелле и очень способствовал процветанию этого торгового города. Он построил там большую крепость и велел вырыть вокруг нее большой ров. Она была из дерна и камня. В крепости были выстроены дома и церковь. Он велел хранить святой крест в Конунгахелле и тем самым не сдержал клятвы, которую он дал в Йорсалаланде (Иерусалиме, где Сигурд пообещал поместить реликвию там же, где мощи св. Олава, в Нидаросе на севере страны. — Г. Л.). Но десятину он ввел и выполнил большую часть того, что он поклялся выполнить» (Сага о сыновьях Магнуса Голоногого, 19) (Снорри Стурлусон 1995:489).

Завершение «церковной программы» Сигурда Крестоносца относится ко времени совместного правления сыновей Харальда Гилли, королей Эйстейна, Сигурда, Инги. В 1152-1153 гг. «Николас кардинал из Румаборга (Рима; Николай — в 1154-1159 гг. папа римский Адриан IV. — Г. Л.) приехал в Норвегию… он соизволил посвятить Йона сына Биргира в архиепископы в Трандхейме, пожаловал ему одеяние, которое называется паллиум, и постановил, что престол архиепископа должен быть в Нидаросе в церкви Христа, где покоится конунг Олав Святой. А раньше в Норвегии были только епископы» (Сага о сыновьях Харальда Гилли, 23) (Снорри Стурлусон 1995: 530). Преемник Йона, Эйнстейн, принял новые меры для укрепления позиций церкви.

«Архиепископ вступил в переговоры с бондами. Он сказал им сперва о нуждах своей церкви, о том, насколько велико должно быть ее благолепие, чтобы она стала достойной той славы, которую она приобрела с тех пор, как в ней находится архиепископский престол. Он потребовал от бондов, чтобы они платили ему подать полновесным и серебряными эйрирам и… подать полновесными серебряными эйрирами, которую он хотел получить, была вдвое больше той, которую обычно получал конунг. И благодаря поддержке родичей и друзей архиепископа и его собственным стараниям, его требование было принято и стало законом во всем Трёндеяаге, а также в тех фюльках, которые входили в его епархию» (Сага о сыновьях Харальда Гилли, 16) (Снорри стурлусон 1995: 563).

Новая расстановка социально-политических сил обрисовывается в середине XII в. Архиепископ Эйнстейн, с одной стороны, добился заметного увеличения подати с бондов, с другой — поддержал права одного из спорных претендентов на королевский престол, Магнуса Эрлингссона. «Хеймскрингла» передает важный, отражающий новые тенденции в феодальном развитии страны, диалог Эйнстейна с отцом нового конунга, Эрлингом:

«— Правда ли, владыко, что, как говорят люди, Вы увеличили подать, которую Вам должны платить бонды на севере страны?.. Если Вы хотите приумножить Ваши права, то Вы, конечно, поможете нам также приумножить права конунга… Если Магнус не так провозглашен конунгом, как исстари было в обычае здесь в стране, то в Вашей власти дать ему корону и в согласии с божьим законом помазать его на царство… Здесь в стране есть теперь архиепископ. Это высокая честь и слава нашей стране. Так приумножим их. Пусть будет у нас коронованный конунг, как у англичан или датчан» (Сага о Магнусе, сыне Эрлинга, 21) (Снорри Стурлусон 1995: 565-566).

Так Норвегия превращается, союзными действиями церкви и королевской власти, в полноценную феодально-христианскую державу.

По мере утверждения феодально-христианской государственности внутри скандинавских стран формирующееся в северных королевствах рыцарство переходит ко все более активной феодальной экспансии, включаясь в «крестовые походы» XII-XIII вв. Заморское путешествие норвежских рыцарей Сигурда Крестоносца было в начале XII столетия экзотической прогулкой (хотя и способствующей усвоению идеи религиозной войны). Но в середине того же столетия знамя «борьбы с язычниками» поднимается на Балтике. В 1147 г. саксонский герцог Генрих Лев и бранденбургский маркграф Альбрехт Медведь начинают «крестовый поход» против славянских язычников, ободритов. После гибели ободритского князя Никлота на завоеванных землях в 1160 г. было образовано немецкое герцогство Мекленбург. При Вальдемаре Великом, с 1157 г., в крестоносную экспансию на Балтике включается Дания. Датские войска вторгаются в земли ободритов и соседних славянских племен, в 1163 г. датчане взяли приступом и разрушили крупнейший храмовый город, Аркону, и подчинили остров Рюген.

Правда, в начале XIII в. большую часть своих завоеваний на южном побережье Балтики датские короли Кнут VI и Вальдемар II вынуждены были уступить немцам. Однако в 1219 г. Вальдемар, прозванный Победителем, совершил успешный «крестовый поход» в Северную Эстонию и завладел Ревелем. К 1227 г. «крестовые походы» датчан закончились: остров Рюген, Ревель и земли Северной Эстонии остались в их власти.

Шведский король Эйрик IX, провозглашенный Святым, в 1155 г. начал «первый крестовый поход» шведов в Финляндию; его сопровождал уппсальский епископ Генрих, через год, видимо, убитый в сражении. Шведам, однако, удалось закрепиться в юго-западной Финляндии.

В 1164 г. при короле Карле Сверкерсоне учреждается третье скандинавское архиепископство, в Уппсалле. Шведские архиепископы обеспечивали более прочное положение королевской власти. С. Д. Ковалевский подчеркивает, что в Швеции церковь выступала носительницей канонического и римского права, а «опираясь на римское право, король мог заявлять равные, ранее неизвестные в Швеции притязания на власть в различных сферах». Активизируется и внешняя экспансия: продолжением «первого крестового похода», очевидно, было вторжение шведского войска в пределы Руси и осада Ладоги в том же 1164 году, окончившаяся разгромом захватчиков. Возобновление крестоносной активности связано с публикацией буллы папы Григория IX, в 1237 г. провозгласившего крестовый поход против тавастов и других финских племен. Войско ярла Биргера начинает «второй крестовый поход» шведов в Финляндию, как и первый, продолженный в русские пределы и завершившийся разгромом шведского войска на берегах Невы 15 июля 1240 г.

«Святые короли», выдвинувшиеся в период зарождения и становления феодальной формации как символ национально-государственного единства скандинавских стран, по мере укрепления и торжества феодального строя, освящаемого сложившейся церковной иерархией средневекового общества, становятся знаменем обращенной против внешнего, окружающего «языческого мира» соседних народов Балтики крестоносной феодальной экспансии.

Миграции и последовательное оседание варягов в Восточной Европе вдоль Пути из Варяг в Греки — сейчас явление очевидное и достаточно неплохо изученное. Рейды дружин VIII(?)—IX вв., отложившиеся немногочисленными сожжениями с остатками ладей викингов — в курганах Плакуна Ладоги, переходят к оседлости воинов, а затем и военно-торговых семей скандинавов в ключевых пунктах формирующейся коммуникативной сети IX-XI вв. Великолепие того же погребального обряда в Больших курганах Гнездова позволяет определить даже «удельный вес» скандинавских эмигрантов в социальной элите Древней Руси. Камерные погребения, начиная с того же Плакуна, в Гнездове, Киеве, Шестовицах, Тимереве, а затем и сельских некрополях «боярских усадеб» X-XI вв., вроде Удрая или могильника Рапти-Наволок в Полужье (раскопки Н. И. Платоновой и В. Ю. Соболева), документируют становление господствующего класса Древнерусского государства, где «миграция и оседлость» варягов, безусловно, была одним из факторов, воздействовавших практически на все развивавшиеся в этом государстве процессы (Лебедев 2001: 77-80).