Глеб Лебедев - Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси

Наряду с основой формирующегося рыцарства (в XIII-XIV вв. пополненного слоем одальманов-вотчинников) в составе «хирда» подготавливались кадры королевской администрации; получая от конунга вейцлы на свое содержание, они со временем составили среднее звено феодальной иерархии: правители областей Iandhyrde (в Дании) (Randsborg 1980:23); управители в королевских поместьях — bryti, armadr, следившие за охраной порядка, сбором штрафов, устройством пиров для конунга; сходные функции выполнял umbottsmadr (древнерусское «ябетник»), управляющий поместьем, в котором владелец постоянно не проживал (F.,XIV, I).

Опираясь на выделенный из дружины раннефеодальный государственный аппарат — брюти, арманов, лендрманов, распоряжаясь значительными средствами королевского домена и выросшими из племенных приношений фискальными поступлениями, располагая постоянной и квалифицированной военной силой, конунг мог успешно решить задачу соглашения с tignir menn. знатью. Сохраняя старые титулы ярлов, херсиров, хавдингов (а порою, по воле конунга, и меняя социальный статус), они превращались в королевских ленников, получая иной раз прежний, традиционный объем прав, но с обязанностью выставлять конунгу войско и выплачивать дань.

Основное, среднее звено вассальной иерархии, непосредственно связывавшее конунга с податным населением области, округа (херада), — лендрман. Звание lendrmadr впервые появляется в скальдической поэзии в первой половине XI в. (Гуревич 1967: 137, 250); Сигват Тордарсон (ок. 1038 г.) называет лендрманов greifar — «графы», этим заимствованием (англ. gerefa, нем. Graf) словно подчеркивая феодальный характер нового титула. Источником власти лендрмана было королевское пожалование: lends manns rett — «право лендрмана, полученное от конунга» — включало len ok yfirsókn — «лен (вейцлу) и управление», прежде всего — сбор в свою пользу податей, landskyld, до пожалования причитавшихся конунгу. Лендрман был обязан предоставлять конунгу определенное количество воинов, содержать их за счет получаемой вейцлы, а при сборе ледунга — руководить народным ополчением. По нормам XIII в. лендрману подчинялось 40 дружинников, huskarlar (Hirdskra, 35).

Дискуссия о численности лендрманов «Хирдскра» (сопоставляемых с западноевропейскими «баронами») длится более ста лет; их количество в Норвегии определяли в пределах от 20-30 до 120 человек. Ведущий отечественный исследователь скандинавского средневековья А. Я. Гуревич, основываясь на собственном анализе письменных данных, полагает, что количество королевских вассалов было, безусловно, больше трех десятков, и если и не достигало 120, то «во всяком случае, оно было довольно значительно» (Гуревич 1967:138). Можно допустить, что в Норвегии XI—XIII вв. одновременно функционировали 60-70 лендрманов, управлявших 2500-3000 дружинниками (при численности ледунга в 12-13 тыс.). Аналогичные отношения для Швеции дадут ту же картину (12 тыс. — ледунг, следовательно, около 3 тыс. дружинников при 60-70 лендрманах). В Дании соответствующие показатели — в три раза больше (35 тыс., 9 тыс. и 250 человек). При этом общая численность датского «королевского войска» (9 тыс.) совпадает с предельной вместимостью королевских крепостей, так называемых «лагерей викингов» конца X в. (Аггерсборг — 3000-5000 воинов, Треллеборг, Фюркат и Ноннеберг — по 1000—1500 воинов). Общая численность вооруженного феодального класса Норвегии, Швеции и Дании не превышает 12-15 тыс., из них не более 400—лендрманы, находящиеся в вассальной зависимости от конунга, а остальные — воины-профессионалы, дружинники, состоящие на службе у лендрманов.

В первой половине XI в. в основном завершилось формирование этой раннефеодальной общественной структуры во всех скандинавских странах. Данные средневековых письменных памятников в сочетании со сравнительно многочисленными руническими надписями эпохи викингов позволяют констатировать, что к этому времени конунги добиваются единовластного контроля над территорией своих стран; подчиняют и в значительной мере перестраивают административную структуру; обеспечивают регулярное поступление налогов, платежей и повинностей, выступающих в виде начальной формы феодальной эксплуатации; создают иерархически организованную военную силу и обеспечивают ее частью изымаемого у бондов общественного продукта.

Сложившаяся в конце IX — первой половине XI в. общественная система представляет собою особый, отмеченный еще К. Марксом, вариант феодального строя, характеризующийся ленами, состоящими только из дани; исследования советских ученых середины — второй половины XX века, основанные на парадигме «историко-материалистической школы», подтвердили справедливость и обоснованность этой характеристики (Фроянов 1974: 9-12,87-99; 1980: 52-53, Marx 1899:76).

Созданный на этой основе феодальный класс был немногочисленным по сравнению с воинскими контингентами ледунга или «движения викингов». 12-15 тыс. профессиональных воинов, обеспеченных королевскими вейцлами, не в состоянии были успешно продолжить экспансию викингов, да и не слишком нуждались в завоеваниях, в изнурительной борьбе с рыцарством других стран. Для решения же внутриполитических задач этих сил было вполне достаточно.

Новая общественная структура в письменных источниках фиксируется лишь в XI в., уже в сложившемся виде. Динамику ее формирования в IX-X вв. можно представить только на основе археологических данных. Соотношение этих данных для разных скандинавских стран будет различным. В Норвегии (а именно исландско-норвежские письменные памятники составляют основной фонд древнесеверных исторических источников) наиболее детально изучен процесс сельского расселения (Olsen 1928; Petersen 1933-1936; Hagen 1953; Mollerop 1957; Ronneseth 1966). Изданы материалы норвежского «вика», Каупанга-Скирингссаля (Blindheim, Tollness 1972), однако сам этот центр значительно менее репрезентативен, чем шведская Бирка или датский Хедебю. Всемирно известные «королевские курганы» с погребениями в кораблях (Усеберг, Гок- стад, Туне) (Bragger 1917-1927; Nicolaysen 1882; Shetelig 1917) дают важный материал для истории королевской династии Вестфольдингов (Bragger 1916). Массовые норвежские погребения изучены значительно менее систематично (Shetelig 1912). В последние десятилетия, в связи с тысячелетним юбилеем со времени основания (997-1997), широкие исследования и публикации выполнены по материалам «Нидароса» поздней эпохи викингов — современного Трондхейма, «сакральной столицы» средневековой Норвегии, «Города Олава Святого» (Lunde 1977; Christofersen 1987; Christofersen e. a. 1989). Таким образом, норвежские памятники позволяют детально проследить формирование усадебной системы, характеризующей положение бондов и в IX-XI вв. сравнительно стабильной, дают яркие, во многом уникальные данные о погребальном обряде высшей знати «ранней эпохи викингов» и позволяют исследовать становление «королевского города» (как и более раннего, архаического «города старшего типа», вика), однако эти данные необходимо рассматривать в более широком контексте.