Борис Рыбаков - Киевская Русь и русские княжества XII -XIII вв.

«Повесть временных лет» и продолжавшая ее летопись Нестора, доведенная до 1110 г., были написаны так ярко и талантливо, что на целые 500 лет определили характер освещения первых веков русской истории; труд Нестора часто просто переписывался, открывая собой описание всех последующих событий. Так поступали летописцы XIII–XIV вв., так делали историки Ивана III и Ивана Грозного.

Единственное серьезное искажение идей Нестора было произведено в самом начале «жизненного пути» труда киевского историка: по исследованиям А. А. Шахматова, рукопись Нестора (завершенная, примерно, около 1113 г.) при смене княжеской династии в 1113 г. попала в чужие руки и дважды редактировалась. При повторном редактировании в труд Нестора, особенно внимательного к киевскому югу, была искусственно вставлена неумело скомпонованная легенда о призвании варягов северными племенами, с чего будто бы и началась русская государственность. Эти две взаимоисключающие друг друга концепции так и остались в составе того исторического произведения, которое мы связываем с именем Нестора.

Одновременно с монастырскими писателями своеобразную эпическую историю Руси слагал сам народ, создавая былинные циклы: киевский цикл о богатырях князя Владимира Красное Солнышко, киевский цикл о борьбе с половцами и о герое народного восстания 1068 г. князе Всеславе, киевско-переяславский цикл о войнах Владимира Мономаха с половцами и др.

Мудрым и широкообразованным историком был автор «Слова о полку Игореве» (1185), подвергший историческому анализу княжеские усобицы XI в. — причину усиления половцев. В своих поэтических сопоставлениях этот автор нередко уходит в далекие языческие времена, упоминая и «века трояни» (II–IV вв. н. э.) и печальное «время Бусово» (375 г.).

Вплоть до XVI в. история Киевской Руси писалась на основе старых несторовых материалов, лишь частично пополняемых некоторыми новыми данными.

Историки XVII — начала XVIII в. заинтересовались сведениями античных авторов о древних народах, населявших некогда юг Восточной Европы, которую нередко на манер Птолемея стали называть (даже в применении к своей современности) Сарматией. Этот период расширения исторического кругозора и поисков древних корней русского народа был завершен блестящим исследованием В. Н. Татищева, которое одновременно являлось и последним летописным сводом (ученый сознательно выбрал эту старинную форму) и первым серьезным исследовательским трудом на уровне тогдашней европейской науки [2] Татищев В. Я. История Российская. М.; Л., 1962–1968, т. I–VII. .

В мрачные времена бироновщины появилась новая концепция русской истории, известная под именем «норманизма». Вся теория основывается только на редакторской вставке в летопись Нестора и на некоторых неясных и темных местах текста [3] Критическое рассмотрение основных положений норманизма см. в солидном труде С. Гедеонова «Варяги и Русь» (СПб., 1876, ч. І—ІІ). . Ненаучный, спекулятивный характер искусственно гальванизируемого норманизма достаточно выяснен [4] Шушарин В. П. Современная буржуазная историография древней Руси. М., 1964; Шаскольский Л. П. Норманская теория в современной буржуазной науке. М.; Л., 1965. .

Борис Дмитриевич Греков (1882–1953)

В предреволюционные годы, в начале XX в. большую услугу норманизму оказали труды тех историков, которые по незнанию подлинных археологических материалов о глубокой древности славянского земледелия рисовали славянское общество времен рождения Киевской Руси крайне примитивным, базировавшимся чуть ли не на охотничьем хозяйстве (Н. А. Рожков). Проблемы дореволюционной историографии Киевской Руси очень многообразны и в известной мере разработаны в нашей науке [5] Черепнин Л. В. Русская историография до XIX в. М., 1957. .

Советская историческая наука не сразу нашла верный путь к решению важнейших вопросов истории Киевской Руси и княжеств XII–XIII вв. Во-первых, продолжали еще существовать старые концепции в своем неизменном виде; во-вторых, историками нередко проявлялся нигилизм по отношению к таким отдаленным и, как выражались тогда, «неактуальным» эпохам, как время Киевской Руси. В-третьих, историки, стремившиеся овладеть марксистско-ленинским учением, далеко не всегда могли творчески применить его. к изучению конкретной эпохи. Схематизм и начетничество мешали созданию новых, научно обоснованных долговечных построений. Историю славянства и Руси пытались втиснуть в схему, которой искусственно придавался универсальный обязательный характер: разложение первобытно-общинного строя — рабовладельческий строй, завершающийся революцией рабов, — феодализм (иногда осложненный торговым капиталом). При наличии готовой схемы исторические источники в глазах социологов как бы теряли свою ценность, переставали быть фундаментом исторических построений и привлекались выборочно, от случая к случаю в качестве иллюстрации той или иной мысли, того или иного звена схемы.

Положительной чертой эпохи великого поиска 1920-х годов, когда историки нащупывали путь к глубокому познанию марксизма, были многочисленные и многолюдные жаркие дискуссии, большая часть которых, к сожалению, осталась незафиксированной. В шумной обстановке споров и обсуждений в 1930-е годы вырисовывается величественная и спокойная фигура Б. Д. Грекова, глубокого знатока русских феодальных источников, выступившего в 1933 г. с докладом «Рабство и феодализм в древней Руси», который со временем превратился в основополагающую книгу «Киевская Русь», выдержавшую ряд изданий. Б. Д. Греков основывался на изучении всех доступных ему видов источников и на хорошо освоенной марксистско-ленинской методологии. Дискуссии затихли; путь к решению проблемы был найден. Наличие подробного и добротного обзора советской историографии Киевской Руси делает излишним рассмотрение этих вопросов здесь [6] Советская историография Киевской Руси /Под ред. В. В. Мавродина. Л., 1978. См. также: Советское источниковедение Киевской Руси /Под ред. В. В. Мавродина. Л., 1979. .

Для правильного понимания сложного процесса образования государства Руси («Киевской Руси») необходимо прежде всего использование всех видов исторических источников, их критическая разработка и строгий отбор достоверного. Второй задачей является максимальное расширение хронологических рамок изучения. Рождение первого феодального государства было не однократным событием, а процессом, длительным многовековым развитием славянского общества, результатом которого явилось образование в IX в. государства Руси. Если уже киевский монах Нестор начинал свое введение в историю Руси с незапамятных времен «вавилонского столпотворения» и первичного расселения славян в Европе, то мы тем более обязаны изучить процесс вызревания государства с самых первых признаков социального неравенства, с первых предпосылок будущей государственности. Где искать эту неизвестную точку отсчета?