Борис Рыбаков - Киевская Русь и русские княжества XII -XIII вв.

Здесь можно слышать отголоски тех мятежей и восстаний, которыми так богата история средневекового Новгорода. Расходившегося «Васютку» унимает «старчище-пилигримшце», в котором легко узнается новгородский архиепископ Василий Калика (1331–1353), совершавший паломничество в Царьград в 1323 г.

Вторая былина о поездке атамана Василия Буслаева «на богомолье» отражает волжские походы ушкуйников: новгородцы плывут к Каспийскому морю и высаживаются на острове у высокой горы «Сорочинской» (Сары-Тинской — «Царицынской»), распугивая «заставу корабельную», В одной из поездок Василий Буслаев погибает на «Сорочинской» горе. Возможно, здесь отразились известные нам события 1375 г., когда новгородцы, пройдя на своих ушкуях по всей Волге и по Нижней Каме, побывав и у Сарая, «избиени быша без милости» близ Каспийского моря на островах волжской дельты.

В былинах о Ваське Буслаеве отразилась жизнь Великого Новгорода середины XIV в. Никаких старых южных богатырей здесь нет; это — самостоятельное новое произведение. К этому же времени относятся былины о таком значительном общерусском событии, как Куликовская битва 1380 г. и о последующей обороне Москвы от Тохтамыша в 1382 г. («Илья и Мамай», «Камское побоище»). В этих былинах действуют Идолище Поганое, князь Владимир, Добрыня, Михаил Игнатьевич, сам Илья Муромец, Поток, Алеша Попович и многие другие. В них четко прослеживается фольклорная традиция, идущая от древних киевских былин X — начала XII в., но испытавшая на себе влияние новой исторической эпохи. В этих былинах обнаруживается большое количество позднейших добавлений.

Важным моментом в истории русского былинного эпоса является создание более или менее обобщенного цикла былин, охватывающего время от конца X в. до начала XIII в. и частично даже до конца XIV в. Тесная связь Новгорода (нашего источника сведений об эпосе) с Киевом поддерживалась с конца X в. до 1136 г. Можно считать, что наш былинный фонд с достаточной полнотой отразил народный героический эпос Киевской Руси, создававшийся и бытовавший во всех слоях населения южной полосы Русских земель, ведших борьбу с кочевниками, а также и некоторую часть новеллистических былин, не связанных с богатырскими делами.

В эпоху феодальной раздробленности, во время походов Кобяка и Копчака эпические произведения на юге, вероятно, продолжали складываться, но слабая связь Киева с Новгородом не сохранила нам во всей полноте народный эпос времен «Слова о полку Игореве». До нас случайно дошли две русско-торческие былины 70—90-х годов XII в., отражающие локальный, черноклобуцкий вариант южнорусского эпоса. По существу постоянный и широкий приток новых былин в Новгород прекратился уже в середине XII в., и дальнейшая история «эпической земли» — Киевщины — нам неизвестна. Эту поправку следует учитывать, когда мы воссоздаем общую картину развития былинного эпоса.

Былинный фонд, охватывающий в своей основной части полтора столетия русской истории, оказался изолированным внутри Новгорода и с новгородской колонизацией двинулся на Север к Белому морю, Двине, Мезени и Печоре. В Новгородской земле происходит активное взаимодействие былинных сюжетов, затрудняющее их хронологическое расчленение. Одни и те же богатыри начинают действовать во многих былинах, историческая основа которых восходит к разным событиям разных эпох. Между богатырями устанавливаются какие-то стабильные отношения, выявляются устойчивое старшинство и определенные характеры каждого из богатырей. Подлинность давних киевских событий стирается и создается то условное «эпическое время», о котором писал Д. С. Лихачев. Это произошло тогда, когда можно было спутать двух реальных Владимиров, слившихся в единый художественный образ «ласкового киевского князя», когда сказитель мог поставить во главе одного войска деда и внука (Шарукана и Кончака) с диапазоном почти в 120 лет, когда один и тот же богатырь сватал князя Владимира Святославича и воевал с Мамаем (диапазон ровно 400 лет). По всей вероятности, такое нивелирование былинного фонда произошло в XIV в. как в самом Новгороде, наложившем отпечаток на их социальное звучание (например, о 1068 г.), так и в новгородских селах и погостах, усиливших крестьянскую тему ряда былин. Посадская среда уже тогда могла внести некоторые юмористические и сатирические черты, особенно в новеллистические былины.

Былины, слагавшиеся в разное время по поводу отдельных событий, в эпоху монголо-татарского ига, когда «перевелись богатыри на святой Руси», были соединены в гигантский общий цикл, охвативший около трех веков расцвета Русских земель. Единым эпическим центром стал древний Киев, уже утративший и свое значение и свои связи с другими землями, но воскрешавший в памяти народа былое единство Киевской Руси. Общим эпическим героем, повелителем всех богатырей, стал условный князь Владимир Красное Солнышко, князь стольнокиевский. В этом смысле можно согласиться с теми исследователями, которые видят в былинах не отражение современности, а мечты о будущем, стремление к какому-то историческому идеалу.

Из отдельных прославлений конкретных побед X–XI вв. народ, живший в условиях иноземного владычества, создал величественный цикл устных поэм, общий смысл которых следует видеть в политическом идеале простых людей XIV–XV вв. — преодоление феодальной раздробленности, создание единого общерусского центра и отпор продолжавшимся степным наездам. Недаром новгородские «черные люди» в это время были сторонниками Москвы и политики единения. Новый былинный цикл, насчитывающий несколько десятков сюжетов (почерпнутых из поэзии X–XIII вв.), был созвучен политическому идеалу передовых русских людей последнего столетия монголо-татарского ига, героически боровшихся с завоевателями.

Доживали свой век былины в XVI–XVII вв. в среде бродячих ватаг скоморохов, нарушавших былую замкнутость средневековых владений и распространявших по всей тогдашней Московии различные жанры своего искусства. Былины осложнились новыми (или переработанными) сюжетами, усилился остросоциальный сатирический элемент, появились прибаутки, шуточки, присловья и припевки. Торжественность эпических песен нередко нарушалась вторжением озорноватых и вольных «скоморошин». Так, древняя былина середины XI в., повествовавшая о приезде норвежского короля в Киев, оказалась как бы рассеченной на части прибаутками: