Бэзил Гарт - История Первой мировой войны

Россия, пойманная врасплох и поставленная перед угрозой объединенной группы, уступила, глубоко затаив злобу. Обида эта усугублялась еще и чувством горечи от утраты своих позиций на Балканах. Извольский почувствовал, что он не только проиграл, но и был обманут. Вскоре, сложив свои полномочия, министра он отправился посланником в Париж — ярым врагом союза с Германией. Это оказалось еще одним важным личным фактором. Австрия же, упоенная своим первым успехом в подражании германскому методу политики — действию бронированным кулаком, — продолжала и дальше применять этот метод.

Обман Эренталя относительно Боснии ярко выделяется среди прямых причин, приведших к войне. Конфликт этот очень усложнил обстановку, потому что в период 1906–1914 годов наблюдалось улучшение официальных отношений Германии по крайней мере с Францией и Британией. Отношения эти были бы еще лучше, если бы не непрестанный, чрезмерный рост германского флота.

Теперь легко разглядеть, что поддержка кайзером антибританских морских амбиций Тирпица вызывалась в то время главным образом бахвальством — но тогда это выглядело скорее как постоянная преднамеренная угроза. И даже когда кайзер пытался исправить положение, методы его действий были неудачны. Способ расположить к себе чувства Англии выразился в его знаменитом интервью, опубликованном в 1909 году в «Дейли Телеграф». Он говорил в нем, что британцы «полоумны, как зайцы в марте», не признают его дружбы, и «он сам является исключением в своей стране, в общем недружелюбно расположенной к Англии». Заявление это, не смягчив опасений Британии, вызвало громкий протест в Германии и привело к публичному опровержению Бюлова. Таким образом, это только ослабило возможность кайзера крепко держать в руках германские партии, стоявшие за войну.

Все это привело к тому, что кайзер заменил Бюлова на должности канцлера Бетман-Гольвегом — человеком, жаждавшим мира, но мало способным сохранить его. Он поспешно начал переговоры об англо-германском соглашении и нашел у либерального правительства (полномочия которого были продлены выборами 1910 года) горячий отклик. Однако на пути к практическим результатам этих стремлений встал ряд препятствий: во-первых — оппозиция Тирпица какому бы то ни было ограничению Германии в морских вопросах; во-вторых — требование сформулировать это соглашение так, чтобы исключалась всякая возможность выступления Британии в поддержку Франции.

Это было слишком очевидным стратегическим ходом, и сэр Эдуард Грэй дал единственно возможный ответ на это: «Нельзя искать новых друзей за счет отказа от старых».

Тем не менее общая атмосфера несколько разрядилась, хотя германская пресса и кайзер все еще страдали англофобией. Англофобия эта была обязана главным образом чувству разрушенных надежд и широко пропагандируемой мысли, что король Эдуард VII задумал широкое враждебное окружение Германии. Едва ли не самым ярким подтверждением этой мысли было мнение, что посещение в 1908 году британским королем австрийского императора Франца-Иосифа было шагом к тому, чтобы оторвать Австрию от Германии. Ныне из австрийских архивов нам известно, что король фактически просил у Франца-Иосифа помощи, чтобы сгладить трения между Британией и Германией, и расценивал германо-австрийский союз как естественную связь. Но все же переговоры помогли установлению несколько лучших отношений между британским и германским министерствами иностранных дел и привели их к обоюдному урегулированию различных спорных вопросов. Взаимоотношениям помогла также договоренность Франции и Германии относительно Марокко.

Весьма характерно, что вслед за этим, пусть и небольшим, но все же урегулированием международной обстановки возник новый кризис. Кризис этот, как ни странно, был вызван миролюбиво настроенным министром иностранных дел Кидерлен-Вахтером, против которого выступил кайзер — новое проявление нерасчетливой двойственности, опасной особенности германской политики. В июне 1911 года Кидерлен-Вахтер целью подтолкнуть Францию к уступке Германии концессий в Африке отправил к Агадиру канонерскую лодку. В ответ на это Ллойд-Джордж, ранее противник бурской войны и вождь пацифистов в британском кабинете, публично выступил с речью, в которой предостерегал Германию об опасности подобной угрозы миру. Эффект этой речи вместе с решительным подчеркиванием готовности поддержать Францию потушил искру, которая вот-вот могла привести к мировому пожару. [17] В данном случае автор несколько запутался и описывает тот же самый Агадирский кризис, который упомянул в предыдущем абзаце. Договором от 4 ноября 1911 года Германия признала за Францией свободу действий в Марокко. 30 марта 1912 года был заключен так называемый Фесский договор Франции, Германии, Испании и Марокко, по которому Франция устанавливала свой протекторат над Марокко, а Германия в обмен получала часть территории Французского Конго (ныне Конго-Браззавиль), присоединявшуюся к германскому Камеруну — так называемый «Новый Камерун». (Прим. ред.)

Чувство обиды сильнее, чем когда-либо, подогрело общественное мнение Германии, и страна с энтузиазмом приветствовала новое увеличение германского флота. Однако последовавшая вскоре договоренность относительно Марокко отмела серьезный источник трений между Францией и Германией. Это косвенно помогло созданию лучшей официальной атмосферы, в результате которой в 1912 года в Германии смогла работать миссия Хальдана. Но и Хальдан должен был сознаться, что его «духовная родина» стала «пороховым погребом» — хотя он поделился своими опасениями только с товарищами по кабинету.

Все же рост партии войны в Германии сопровождался сплочением и тех элементов, которые стояли за мир, причем больше всего их было среди социалистов. Миролюбие германского канцлера оставляло открытой дорогу для дальнейших переговоров и соглашений.

В это самое время на Балканах вновь запахло порохом. Бессилие Турции и пример Италии, занявшей Триполитанию, подтолкнули Болгарию, Сербию и Грецию выступить с требованием автономии для Македонии как средства изгнать Турцию из Европы. Турки быстро потерпели поражение. [18] Имеется в виду Первая Балканская война, когда Черногория, Болгария, Сербия и Греция объявили войну Турции, воспользовавшись отвлечением ее на конфликт с Италией из-за Ливии. В результате Турция быстро утратила большую часть своих европейских владений. По мирному соглашению, заключенному в Лондоне 30 мая 1913 года, от нее отходила вся территория к западу от линии Энос-Мидия, а вдобавок объявлялась независимость Албании. (Прим. ред.)

Долей Сербии в добыче была Северная Албания. Но Австрия, уже ранее опасавшаяся амбиций сербов, не хотела позволить славянскому государству получить доступ к Адриатике. Она мобилизовала свои войска, и ее угроза Сербии, естественно, вызвала в ответ подобную же подготовку в России. К счастью, Германия стала на сторону Британии и Франции, чем предупредила новый конфликт.