Виталий Бессонов - Тарутинское сражение

В воспоминаниях находившихся при Главной квартире Кутузова офицеров содержатся свидетельства о негодовании главнокомандующего по поводу неисполнения сделанных 16 октября приказаний. Находившийся при Коновницыне полевой генерал-аудитор 2-й армии Маевский писал, что за неготовность войск к выступлению Кутузов «жестоко разругал генерал-квартирмейстера (Толя — В.Б. )» [225] Маевский. С. 156. .

Штаб- и обер-офицеры свиты Е.И.В. по Квартирмейстерской части, 1808 г. из книги «Историческое описание одежды и вооружения…».

Щербинин в своих записках описывает неприятную беседу главнокомандующего с квартирмейстерскими офицерами Ф.Я. Эйхеном и П.И. Брозиным, в то время как Толь, по его словам, оставался в Леташевке. «„Кто здесь старший квартирмейстерский офицер?“ спросил Кутузов, озираясь около себя, — вспоминал Щербинин, — На свое несчастье отозвался подполковник Эйхен, начальник нашей канцелярии. Кутузов, вышед из себя, разругал этого благородного человека ужасно. Потом, увидя ехавшего на маленькой толстой лошади в зеленой фуражке и солдатской шинели какого-то краснощекого, вскричал: „Это что за каналья?“. Ехавший остановился перед Кутузовым и, побледнев, отвечал: „Квартирмейстерской части капитан Брозин, обер-квартирмейстер такого-то кавалерийского корпуса“» [226] Щербинин. С. 38–39. . По свидетельству Щербинина, глубоко уязвленный обвинениями главнокомандующего Эйхен оставил армию и его место занял незаслуженно оскорбленный Брозин [227] Описываемые события Щербинин относит к утру 16 октября, что противоречит свидетельствам других мемуаристов и документам. Ф.Я. Эйхен имел тогда чин полковника квартирмейстерской части. Что касается капитана квартирмейстерской части П.И. Брозина (с октября 1813 г. — флигель-адъютант), то он был квартирмейстером Гвардейской пехотной дивизии. Все эти «мелкие» неточности дают основание усомниться в достоверности событий, описанных мемуаристом спустя 50 лет после войны 1812 г. (См.: Васильев, Елисеев. С.23; Кутузов. 4.2. С.645; Российский архив. М., 1996. Вып.7. С.84, 105, 146). . В свою очередь, Голицын, который по свидетельству Герсеванова после своего возвращения от Шепелева сопровождал главнокомандующего в Тарутино [228] Герсеванов. С.243. , утверждал, что Кутузов, узнавший о неполучении в войсках приказа, «был в таком исступлении, в котором еще его никогда не видали. Все оборвалось на бедном Эйхене, который безвинно сделался виновником; он его разругал, велел выгнать из армии и атака была отменена» [229] Голицын С.74. . Против того, что Эйхен в период Отечественной войны не покинул армию, свидетельствуют биографические данные, основанные на формулярном списке, а также использование его Кутузовым в декабре 1812 г. для выяснения причин отступления неприятельского корпуса [230] Кутузов. 4.2. С.645; Русский биографический словарь. СПб., 1912. Т. Щапов-Юшневский. С.206. . Однако, учитывая личное участие Голицына в событиях 16 октября, можно предположить, что Кутузов, узнав о неготовности войск к выступлению, действительно обрушил свой гнев на Эйхена (который мог находиться в свите главнокомандующего), но никаких последствий это для него не имело.

М.И. Кутузов (1747–1813). Гравюра С. Карделли. 1810-е гг.

Сохранившиеся свидетельства штабных офицеров носят противоречивый характер и не могут быть признаны достоверными. Они позволяют лишь получить представление о разговорах, ходивших в Главной квартире, и суждениях, высказываемых по поводу поведения главнокомандующего. В целом, все они говорят о необычной вспышке гнева Кутузова. Характеризуя настроение главнокомандующего, Михайловский-Данилевский в своих записках писал: «Светлейший был во весь вечер 4 (16) октября вне себя от гнева, и что к нему боялись подойти, как в Тарутине, так равно, и по возвращении его в Леташевку [231] Маевский свидетельствует, что Кутузов ночевал в крайней от Тарутинской позиции деревне и только на другой день вернулся в Леташевку. Этот факт не подтверждается другими источниками. (Маевский. С. 156). , и что и я чрезмерно был рад, что он за мною не присылал» [232] Михайловский-Данилевский 1. С. 164. .

При этом следует отметить, что позднее получение приказа Кутузова не остановило Ермолова. По прибытии в Главную квартиру он приступил к его выполнению, разослав офицеров с письменными распоряжениями о начале движения. Вернувшись в Леташевку, Кутузов вызвал к себе Коновницына, который доложил ему о предпринятых Ермоловым шагах. Как указывает Герсеванов, у которого все эти события происходили на глазах, через полчаса главнокомандующий вновь потребовал к себе Коновницына и приказал отменить выступление войск. «Ермолов, — пишет ординарец, — потребовал себе других офицеров и опять разослал по корпусам, с приказанием остановить войска, и вскоре после того уехал в свою квартиру». Сам Герсеванов также попал под «горячую руку» Кутузова. Главнокомандующий приказал «арестовать его, нарядить суд, допросить его, и если он не был в авангарде — расстрелять его». Но, в конечном итоге, из-за отсутствия ординарцев Герсеванов был послан Коновницыным ночью на правый фланг русской позиции, к Орлову-Денисову с известием об отмене утреннего наступления. С большим трудом и риском он исполнил данное ему поручение и, вернувшись к утру в Главный штаб, получил прощение Кутузова [233] Герсеванов. С. 244–250. О том, что Ермолов сделал распоряжения к атаке, пишет в своих записках и А.Б. Голицын (Голицын. С.74). .

А.П. Ермолов (1772–1861). Гравюра А. Ухтомского по оригиналу В. Машкова. 1810-е гг.

Несвоевременное доставление приказания было названо главной причиной, повлиявшей на срыв намеченной на утро 17 октября атаки. В Главной квартире Кутузова вся ответственность за это была возложена исключительно на начальника штаба 1-й армии. Это также нашло отражение в воспоминаниях находившихся при штабе главнокомандующего офицеров. Так, Щербинин писал, что Ермолов был «один причиною беспорядка», и Кутузов «без всякой вспышки приказал Коновницыну объявить Ермолову волю Его Светлости, чтобы оставил армию. И по делом бы! Но Коновницын упросил Кутузова простить Ермолову» [234] Щербинин. С.39, 40. . Подобное свидетельство находим и в записках Михайловского-Данилевского: «Гнев его (Кутузова — В.Б. ) в особенности пал на генерала Ермолова, которого он хотел отдать под суд, но однако же после смягчился» [235] Михайловский-Данилевский 1. С. 164. . Адъютант Кутузова Левенштерн отмечал: «Кутузов обвинял генерала Ермолова в том, что он не предупредил генерала Левенштерна (начальник артиллерии — В.Б. ) относительно предположенного движения: в армии было известно, что генерал Ермолов праздновал в тот день у генерала Шепелева день его ангела [236] По православному календарю 16 октября (4 октября по старому стилю) у Дмитрия нет именин (см.: Месяцеслов на лето от Рождества Христово 1811. СПб., 1810. С.40). , что он пробыл у него слишком долго и совершенно забыл свои обязанности начальника штаба» [237] Левенштерн. С. 115–116. . Маевский также указывал на то, что «1-я армия, которою управлял Ермолов, по ошибке, была вовсе не приготовлена» [238] Маевский. С. 156. .