Михаил Тихомиров - Труды по истории Москвы

Впрочем, средневековое время накладывало свой отпечаток на купечество, состав которого не был устойчивым. Крупные купцы охотно переходили в разряд землевладельцев, так как в феодальное время только земельное имущество было прочным обеспечением. Ховрины—Головины, как мы видели, заняли место в первых рядах московской знати. Более скромное положение имели Ермолины, Саларевы и т. д. Но так или иначе, в третьем или четвертом поколении богатые купеческие роды переходили в разряд феодалов, занимавшихся уже эксплуатацией своих вотчин, попадали в разряд служилого дворянства и теряли свои связи с торговлей.

В средневековой Москве мы встречаемся с существованием в самом городе и ближайших к нему окрестностях устойчивого боярского землевладения. Это легко выясняется из любопытной московской топонимики. Многие подмосковные села, впоследствии вошедшие в черту города, носили имена их первых владельцев, а может быть и основателей, которых мы найдем в числе знатнейших московских бояр. В непосредственной близости к Кремлю, в современном Замоскворечье, находилось село Хвостово. Рядом с ним стояло Новохвостовское, где теперь на Ордынке стоит церковь Николы в Пыжах. Еще И. М. Снегирев отметил происхождение названий этих московских урочищ: «Старое Хвостово от московского тысяцкого Алексея Хвоста, а от внука его Федора Пыжа смежное с Хвостовым урочище Пыжи». [459]

Другим знатнейшим московским боярам, Воронцовым—Вельяминовым, принадлежало село Воронцово. О нем напоминало москвичам название улицы: «Воронцово поле» (теперь улица Обуха). Еще в самом начале XVI века это село считалось подгородним. По Яузе располагались владения третьего крупного рода московских бояр – Свибловых. Эти села так и прозывались Свибловскими, и одно из них до сих пор называется Свиблово. Село Воробьево, стоявшее на горах того же названия, также восходит к боярскому роду Воробьевых, известному в середине XIV века. На южной окраине Москвы стояло село Голенищево—Кутузово, получившее свое название также по своим первым владельцам боярам Голенищевым—Кутузовым.

Предания об отдельных городищах, которые были разбросаны на территории Москвы, возможно, указывают на местоположение укрепленных боярских усадеб—городков. Захват этих городков московские князья праздновали с не меньшей радостью, чем это делали их собратья – французские короли, получив в свои руки правдами и неправдами феодальные замки у ворот Парижа.

Наиболее знатные боярские фамилии Москвы владели селами первоначально в непосредственной близости к городу. Позже боярские подмосковные села перешли в руки великих князей, хотя боярские роды, владевшие ими, продолжали существовать и нередко стояли еще в первых рядах московского боярства. Город поглотил боярские села.

Родословцы Московского государства любили бездоказательно выводить основателей московских боярских родов «из Орды», «из немець» и т. д. Это стояло в тесной связи с тем, что сами московские государи поддавались соблазну вести свой род «из Прус» и от самого кесаря Августа.

Привычка выводить русские дворянские фамилии обязательно из других стран была очень удобна, так как она сразу и бесповоротно отвечала на сложный вопрос о начале боярского рода. «Муж честен» обычно появлялся из чужой земли и полагал начало знатному боярскому дому, а тем самым устранялся всякий разговор о том, кем был этот «муж честен» и его предки раньше.

Действительное же русское происхождение древних московских родов выясняется только с помощью кропотливых изысканий, особым мастером которых был покойный Н. П. Лихачев. Остановимся на происхождении только нескольких родов из числа высшего московского боярства.

Например, родословцы называют родоначальника Морозовых «прушанином», который якобы приехал «из немец, из Пруские земли». Другой вариант сообщает, что первого Морозова звали Миша, что он сражался в Невской битве, а «лежит в Новгороде у Михаила святого на Прусской улице». [460]Церковь «Михаила на Прусской улице» упоминается нередко в летописях; там мог находиться камень с памятной надписью о боярине Михаиле. В XVI веке, когда московские государи повели себя «из Прус», Прусская улица, вероятно, превратилась в Прусскую землю, а «прушанин» – в пруса.

Каким же образом родоначальник Морозовых оказался в Москве» Перед нами, кажется, без особой ошибки рисуется такая картина. Один из новгородских бояр с Прусской улицы, аристократического квартала в Новгороде, был боярином Александра Невского, вместе с которым отъехал позже из Новгорода в Суздальскую землю, вероятнее всего в Переяславль или Владимир, а оттуда он сам или его потомки перешли на службу к московским князьям. Так, родословцы говорят, что с Даниилом Московским «приехал из Володимера к Москве боярин Протасий», родоначальник Воронцовых—Вельяминовых.

Намеченный нами путь создания московского боярства находит себе подтверждение в истории другого рода – Кутузовых. По сказаниям родословцев, Кутузовы происходили от некоего Гаврилы, пришедшего «из немец» к Александру Невскому. У Гаврилы был сын Андрей, а у последнего – сын Прокша, «а лежит в Новгороде в Великом у Спаса в Нередицах». [461]Новгородское происхождение Гаврилы едва ли подлежит сомнению, тем более что внук его носил типичное новгородское имя Прокши и был похоронен в церкви Спаса Нередицы, находившейся в непосредственной близости к Городищу, княжеской подгородной резиденции. Позже дворянский род Кутузовых имел владения в Новгороде, а несколько Кутузовых в конце XV века были боярами новгородского архиепископа. [462]Переход новгородских бояр на службу к великим князьям может считаться явлением вполне закономерным, если принять во внимание ожесточенную внутреннюю борьбу в Новгороде, нередко кончавшуюся бегством новгородских бояр.

Однако при Александре Невском только начинала создаваться постоянная связь между некоторыми боярскими родами и определенной княжеской линией. Временем создания основного костяка московского боярства надо считать княжение Ивана Даниловича Калиты, с именем которого связано представление о начальной истории знатнейших боярских родов Московского княжества. Если верить родословным, то к Ивану Даниловичу выехали родоначальники Зерновых, Сабуровых, Годуновых, Плещеевых, Хапиловых, Квашниных.

Нет оснований полностью верить противоречивым показаниям родословцев о начале того или другого боярского рода, но их согласные указания на время Ивана Даниловича Калиты как на эпоху оформления московского боярства заслуживают всяческого внимания. В глазах позднейшего потомства имя Калиты вытеснило имена его предшественников и наследников, и только Дмитрий Донской оставил по себе такой же памятный след в родословцах.