АКАДЕМИЯ НАУК СССР, АКАДЕМИЯ МЕДИЦИНСКИХ НАУК СССР - НАУЧНАЯ СЕССИЯ, ПОСВЯЩЕННАЯ ПРОБЛЕМАМ ФИЗИОЛОГИЧЕСКОГО УЧЕНИЯ АКАДЕМИКА И. П. ПАВЛОВА (28 июня — 4 июля 1950 г.)

Я не могу подробно останавливаться на этом после выступления академика Александрова, который дал подробный анализ ваших взглядов.

Высмеивание нашей проблемы оскорбительно не для меня, а для того широкого круга врачей, которые уже на практике на огромном материале доказали правильность наших идей.

Вы не пожелали «заметить» нашу конференцию по кортико-висцеральной патологии, на которую мы вас специально приглашали, иначе вы могли бы убедиться в этом сами.

Я шел сюда с полным сознанием возможности свободного высказывания своих мыслей и взглядов; то, что я говорил, исходило только из моего желания помочь общему делу. Я был бы рад выслушать критические замечания по своим работам не в порядке озлобленного и грубого наскока, а в порядке деловой, развернутой критики. Поэтому меня это не затронуло нисколько. И я считаю, что я с этой минуты нисколько не в обиде на Л. А. Орбели и прекращаю навсегда об этом разговор.

Моя точка зрения в отношении А. Д. Сперанского за это время мало изменилась. Я всегда говорил и буду говорить об огромной заслуге А. Д. Сперанского в том, что он первый установил значение нервной системы в патогенезе заболеваний, первый поставил вопрос о значении целостности организма в патологии, чем нанес смертельную рану старому консервативному клеточному учению Вирхова. Я с удовлетворением отмечаю желание академика Сперанского вскрыть свои ошибки. То, что он здесь признал свое неправильное отношение к физиологии, что он отказался от тезиса «нервная система организует патологический процесс», признал роль и значение коры, — все это только на пользу и самому А. Д. Сперанскому, и нашему общему делу.

Это могло быть сделано и раньше, если бы ему не мешали некоторые помощники, больше интересовавшиеся другими вопросами, чем великими идеями Павлова.

С удовлетворением я должен констатировать выступление П. К. Анохина, который признал многие свои ошибки в попытках ревизовать учение И. П. Павлова, как он заявил, не только «после смерти», но и при жизни нашего великого учителя.

Я думаю, что как в данном случае, так и в других не должны были бы быть использованы ссылки на устные разговоры с И. П. Павловым для оправдания своих собственных заблуждений как в литературных, так и в экспериментальных делах.

Все-таки нужно признать, что П. К. Анохин не вскрыл существа своих заблуждений и тех мотивов, которыми он руководствовался, пытаясь навязать свои мало обоснованные концепции о его так называемых функциональных системах и учении об интегральной роли коры мозга, правда, заимствованных им у западноевропейских ученых.

Думаю, что П. К. Анохин с его большой работоспособностью и экспериментальным опытом сумеет встать на правильные павловские позиции и принесет пользу нашей советской науке.

Совсем непонятно прозвучало выступление тов. Дзидзи- швили. Вместо того, чтобы дать правильный анализ ошибок своего учителя академика Бериташвили, тов. Дзидзишвили стал на путь замазывания этих ошибок и даже более того — тов, Дзидзишвили попытался многие открытия Павлова приписать Бериташвили. Кому нужна эта детская наивность, если не сказать больше? Вопрос стоит несравненно серьезнее, чем думает тов. Дзидзишвили. Мы являемся свидетелями того, как к нам все время просачиваются консервативные течения из-за границы. Нужно вести борьбу с этим. Особенно важная роль в этом отношении принадлежит молодым работникам советской формации, воспитанным при советской власти.

Странно выступал здесь тов. Шатенштейн в виде кающегося грешника. Он совершенно не дал анализа ошибок отдельных работников коллектива Штерн, которые до сих пор не разоружились. Одними словами тут не отделаешься и общему делу не поможешь.

Удивительное дело, как много появилось на этой сессии «павловцев». К сожалению, эти «павловцы» недавно еще не только не развивали, а разрушали павловское направление. Об этом мы слышали из уст проф. Фольборта и Емченко, которые здесь подвергли резкой критике деятельность тов. Бабского.

Я благодарен Бабскому, что он помог мне в критике моего собственного учебника, но я не считаю это для себя честью. Я сам много раз говорил о своем учебнике, поэтому способ прикрыться за спину другого никого не может убедить. Сначала протаскивание чуждых взглядов, потом борьба с нашими отечественными школами, а потом при разоблачении каяться в своих «грехах» — ведь это же обычная тактика космополитов.

Позвольте привести здесь несколько строк из басни поэта Михалкова:

Я знаю, есть еще семейки,

Где наше хают и бранят,

Где с умилением глядят

На заграничные наклейки…

А сало… русское едят!

Разрешите вернуться к другим высказываниям. Я согласен с тов. Усиевичем, что мы мало заботились об объединении школ вокруг отдельных проблем.

Относительно приглашения на конференцию не совсем верно. Мы старались приглашать всех. К сожалению, не все откликнулись на наше приглашение. Думаю, что проблемные конференции нужно созывать систематически и не только в Москве и Ленинграде.

Я совершенно согласен с теми критическими замечаниями, в которых отмечался наш отход от вопросов самой науки.

Прав Э. А. Асратян, что наша жизнь перегружена совместительствами, административными вопросами, совещаниями и т. д. и т. п., что не дает нам возможности полностью отдаться науке «у станка». Правда, я должен сделать оговорку, что роль «организатора науки» у нас в советской действительности не снимается. Мы не можем копировать в этом отношении заграничного ученого, для которого наука является частным делом и который не заботится о подготовке кадров. У нас наука организуется в общегосударственных интересах, в несравненно больших масштабах, чем за границей, поэтому «уход» от этих вопросов и замыкание в кругу узких лабораторных интересов не является стилем советского ученого. Но я полностью согласен, что научно-организационную работу нужно более смело возлагать на плечи нашей прекрасной молодежи, которая призвана сделать окончательный и полный поворот в науке. Наша роль в этом отношении — всемерно ей помогать.

Необходимо отметить выступления микробиологов и особенно А. В. Пономарева, который осветил достаточно полно значение возможности использования идей Павлова в учении об иммунитете, как защитной функции организма. Он подчеркнул, что до сих пор, несмотря на то, что еще Мечников и другие указывали на роль, которую играет нервная система во многих иммунных реакциях организма, — тем не менее до сих пор павловские идеи почти не были использованы в этой важной области профилактической медицины.

А. В. Пономарев отметил, что проф. Здродовский в своем выступлении говорил об использовании работ Введенского при изучении иммунитета, но лишь в общей форме прилагать и к сложным реакциям идеи об основных процессах торможения и возбуждения без достаточного анализа конкретных фактов об иммунитете было бы нецелесообразно.