АКАДЕМИЯ НАУК СССР, АКАДЕМИЯ МЕДИЦИНСКИХ НАУК СССР - НАУЧНАЯ СЕССИЯ, ПОСВЯЩЕННАЯ ПРОБЛЕМАМ ФИЗИОЛОГИЧЕСКОГО УЧЕНИЯ АКАДЕМИКА И. П. ПАВЛОВА (28 июня — 4 июля 1950 г.)

Совершенно неосновательно проф. Анохин заявляет, что в докладах Быкова и Иванова-Смоленского не было дано развернутого понимания путей дальнейшего развития павловского учения.

Как я уже сказал, лишь частично и со всяческими оговорками признавая свои ошибки, но стараясь всячески затушевать их значение, проф. Анохин утверждает, что за все 14 лет после смерти Павлова в его школе, исключая работы по интерорецептивным рефлексам академика Быкова, никакого движения вперед и вглубь не было. Это клевета на школу Павлова. Я напомню только о прекрасных работах М. К. Петровой, о работах Фольборта, Асратяна, Усиевича, Долина и многих других учеников и сотрудников Павлова, по мере своих сил и возможностей, с любовью разрабатывавших наследство своего великого учителя после его смерти. Не меряйте всех павловцев на свою мерку, проф. Анохин.

Я утверждаю, что самокритика проф. Анохина не была такой, какой она должна была быть в интересах дальнейшего плодотворного развития павловского учения.

Теперь несколько слов о выступлении психиатров. Было бы несправедливо отрицать, что в них ясно звучала самокритика но только будущее покажет, насколько эта самокритика была действенной, а не декларативной.

В частности, о выступлении проф. Гуревича. Проф. Гуревич отрицает, что Павлов не признавал никакого особого верховного отдела в больших полушариях, и утверждает, что Павлов будто бы многократно указывал на особую верховную руководящую роль лобной коры.

«Наши факты, — говорил Павлов, — решительно противоречат учению об отдельных ассоциационных центрах или вообще о каком-то особом отделе полушарий с верховной нервной функцией» («Лекции о работе больших полушарий», 1927, стр. 327). Но вторую сигнальную систему И. П. Павлов в известной мере считал высшей системой головного мозга, хотя всегда подчеркивал опасность ее отрыва от первой сигнальной системы, от непосредственного отражения объективной реальности.

Таким образом, может итти речь только об относительном приоритете второй сигнальной системы, для которой Павлов действительно признавал важное, но не исключительное значение лобных долей.

«Психозы, — говорит проф. Гуревич, — локализуются в коре». Всякий психоз, по его мнению, корковый, относящийся к тем участкам коры, которые являются человеческими по преимуществу. Один из немецких основоположников так называемой «мозговой патологии» Клейст делит все психические расстройства на корковые и подкорковые.

Проф. Гуревич, идя еще дальше, пытается локализовать психозы в определенных участках коры. Это в корне неправильно. Психозы всегда являются выражением сложного нарушения динамических взаимоотношений как внутри мозговой коры, так вместе с тем и между корой и нижележащими отделами нервной системы, заболеваниями не только коры, а мозга в целом, более того, всего организма в целом.

Проф. Гуревич прекрасно продемонстрировал недостатки того узкого локализационизма, который характеризует подвергнутую критике в моем докладе так называемую «мозговую патологию», недостатки психоморфологического направления.

Проф. Гуревич считает, что субъективное и объективное определяется сознанием. Это неверно. Объективная реальность существует независимо от сознания.

Проф. Гуревич недоволен тем, что авторство так называемого «учения об интеграции, дезинтеграции и реинтеграции функций» я приписываю Шеррингтону и проф. Гуревичу, и считает, что понятие интеграции имеет более раннее происхождение. Хорошо, я согласен, что этим термином пользуется не только английский физиолог Шер рингтон, но еще ранее пользовался английский философ и такой же идеалист Спенсер. Пусть авторами «учения об интеграции и дезинтеграции» будут считаться не Шеррингтон и Гуревич, а Спенсер и Гуревич.

Трудно осваивают павловское учение наши психиатры. Вот, например, академик Орбели уже несколько лет работает в контакте с Московским центральным институтом психиатрии, руководимым проф. Шмарьяном, и имеет даже общих с ним докторантов и аспирантов, но я не видел ни одной работы данного института, в которой получил бы отражение этот контакт по линии применения павловского учения к задачам психиатрии.

Два слова о выступлениях профессоров психологов. И в них несомненно была хорошая самокритика, но в выступлении проф. Теплова, к сожалению, кроме самокритики не было ничего.

Не буду останавливаться на перспективах дальнейшего развития павловского учения, так как говорил об этом в своем докладе.

Присоединяюсь к приветствуемым мною выступлениям академика Быкова (в большинстве его положений), профессора Фольборта, Асратяна, Усиевича, Бирмана, Долина и других моих товарищей по школе И. П. Павлова.

От всего сердца желаю, чтобы эта сессия в конечном итоге устранила все помехи на пути дальнейшего развития павловского учения и послужила к его полному расцвету на пользу отечественной науке и прежде всего советской медицине.

От всего сердца хочу, чтобы с помощью павловского учения и в полном соответствии с пожеланием И. В. Сталина отечественная медицина поднялась на непревзойденную высоту.

Пусть всегда для всех учеников И. П. Павлова и продолжателей его дела служат образцом и примером озаренная неотступным и страстным стремлением к научному познанию, к научной истине жизнь И. П. Павлова, его прекрасный и славный трудовой путь, дерзновенно-смелый взлет его творческой мысли, горячая любовь его к своему народу, к своей Родине, к отечественной науке.

Для всех нас «вопрос чести оправдать те большие упования, которые возлагает на науку наша Родина» (И. П. Павлов).

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ СЛОВО

АКАДЕМИКА

К. М. БЫКОВА

___________

Уважаемые товарищи!

Разрешите мне прежде всего остановиться на некоторых общих итогах нашей сессии. Здесь всеми была признана необходимость строить работу по изучению организма человека и животного на основе идей нашего великого учителя Ивана Петровича Павлова. Это относится не только к физиологии, а ко всем наукам, изучающим организм человека и животного.

Надо еще раз подчеркнуть, что мы должны видеть в Иване Петровиче Павлове не только основателя новых глав физиологии, но и преобразователя всей нашей науки, великого естествоиспытателя в самом широком смысле этого слова.

Я думаю, что переход от понимания организма, как суммы отдельно изучаемых органов и систем, к павловскому изучению целого организма в его естественных отношениях с внешней средой был не меньшим подвигом научной мысли, чем переход от мировоззрения Птоломея к системе Коперника.

И так же, как после Коперника, Галилея и Ньютона стало немыслимо возвращение к представлениям астрологов, после Павлова должно быть немыслимо оперирование понятиями Вирхова и Ферворна, Иоганнеса Мюллера и Шеррингтона.