Виктор Баранец - Ельцин и его генералы

Еще 6 апреля полк получил задачу совершить 320-километровый марш в Тбилиси из района дислокации в Гяндже и, по выражению Лебедя, «своими опытными штыками поддержать шатающийся режим Патиашвили».

Лебедь вспоминал впоследствии, что полк «блокировал подступы к Дому правительства и площадь перед ним, на которой вторые сутки бушевал южный, горячий, нервный митинг. Подступы к площади были забаррикадированы большегрузными автомобилями, наполненными отборной щебенкой в кулак величиной». Этой щебенкой демонстранты забрасывали солдат, которые ничем не могли ответить.

…Пройдет 7 лет, и события в Тбилиси неожиданно вновь станут муссироваться в российской прессе. В июне — июле 1996 года, когда развернется яростная схватка различных политических сил за пост «своего» министра обороны, Лебедь назовет кандидатуру начальника академии Генерального штаба генерал-полковника Игоря Родионова, командовавшего в 1989 году войсками Закавказского военного округа. Противники этого предложения подняли яростный вой. Лебедь своей позиции не менял и продолжал настаивать на кандидатуре Родионова. Помнится, что уже вскоре после тбилисских событий именно Лебедь одним из первых встал на защиту Родионова и доказывал, что командующий ЗакВО возражал против применения войск для блокирования демонстрантов. Мало того, по версии Лебедя, 9 апреля вообще не было целенаправленной операции по очищению площади от митингующих.

Целью атаки десантников (без применил огнестрельного оружия) были только грузовики. Лебедь утверждал, что была задача «захватить грузовики и тем самым избавиться от малоприятного камнепада». На пылающей страстями площади возникла паника, давка, в которой погибли 18 человек, из них 16 женщин в возрасте от 16 до 71 года.

Грузинская оппозиционная и российская демократическая пресса в те дни нарочито раздували страсти вокруг и без того трагических событий. Газеты словно соперничали между собой в изображении картин «фашиствующих солдат». В. одном из материалов газеты «Заря Востока» изображался озверелый десантник, который, судя по тексту под рисунком, почти три километра гнался по проспекту Руставели за старухой, а затем зарубил ее саперной лопаткой…

Лебедь говорил:

— Что же это была за старушка, которая бежала от солдата три километра? Вопрос второй: что это был за солдат, который не мог на трех километрах старушку догнать? И третий вопрос, самый интересный: они что, по стадиону бегали? На трех километрах не нашлось ни одного грузина-мужчины, чтобы заступить дорогу этому негодяю?

Избиение демонстрантов саперными лопатками Лебедь категорически отрицал: по его мнению, саперные лопатки были лишь средством защиты от летящих камней, используемых при отсутствии бронежилетов. Это дало повод некоторым газетам вдоволь поиздеваться над аргументами генерала: в одной из них был изображен бравый десантник, очень напоминающий Лебедя, который саперной лопаткой, словно от мух, отбивается от пуль…

Впервые я услышал его фамилию в 1990 году, накануне XXVIII съезда КПСС. Весной того же года парашютно-десантный полк выдвинул генерал-майора Лебедя (к тому времени он уже был командиром Тульской дивизии) кандидатом в делегаты съезда. Весть об этом в Главном политическом управлении Советской Армии и Военно-Морского Флота была воспринята на уровне чрезвычайного происшествия. Дело в том, что с давних пор в ГлавПУре делегаты определялись заранее и процедура выборов кандидатов была формальной. Еще задолго до съезда можно было узнать, кто именно из военных будет представлять армию на партийном форуме.

Руководству Воздушно-десантных войск из ГлавПУра поступила рекомендация избрать на съезд командующего ВДВ генерала Владислава Ачалова и члена военного совета — начальника политического отдела ВДВ генерала В. Полевика. Но случилось ЧП: вместо первого политработника ВДВ, которому априори всегда бронировалось место на партсъездах, избрали комдива Лебедя.

У нас в Министерстве обороны существовало жесткое правило: все, кому предоставлялось слово на столь высоких форумах, как партийные съезды, были обязаны согласовывать текст выступления с руководством МО. Над подготовкой такого выступления обычно трудились десятки людей, а тому, кто выходил с ним на трибуну създа или конференции, оставалось лишь добросовестно озвучить его. Малейшее отступление исключалось: шаг вправо или влево мог поставить крест на карьере выступающего.

К указанному сроку текст выступления генерала Лебедя был отутюжен и одобрен. Его передали в штаб ВоздушноДесантных войск вместе с рекомендацией заучить некоторые места наизусть, дабы у делегатов партсъезда создалось впечатление, что бравый командир Тульской воздушно-десантной дивизии способен говорить не по бумажке, а от души.

И вот съезд.

Стройный генерал-майор с «размятым», как у боксера, носом и с короткой, очень похожей на «ваковскую», стрижкой выходит на трибуну и оглушает делегатов и гостей мощным скрипучим басом. Люди отрываются от чтения газет и перешептываний с соседом, кто-то просыпается. Генсек Горбачев настороженно поглядывает на выступающего. Прочитав по бумажке пару абзацев, Лебедь неожиданно откладывает ее в сторону и «уходит в свободное плавание». Он говорит об идейном разброде в партии. Его речь нестройна, но убедительна. Его голос звучит угрожающе. Министр обороны маршал Язов хмурит брови. Зал замирает, когда тульский генерал вдруг замахивается на святая святых — Александра Яковлева, главного идеолога партии, ближайшего сподвижника Горбачева. Позже выяснилось, что Лебедю попала в руки распечатка кулуарной беседы Яковлева с делегатами от «Демократической платформы в КПСС». То, что говорил Александр Николаевич для всех, существенно отличалось от того, что он говорил для узкого круга избранных. Лебедь назвал это «демонстрацией двойной морали».

С трибуны съезда генерал спросил у Яковлева:

— Сколько же у вас лиц, помимо коммунистического?

Зал взрывается громким смехом и аплодисментами.

Выступление генерала Лебедя было самым коротким и самым ярким. Один из генералов ГлавПУра, с которым я «утюжил» речь комдиву, носился по этажам с бледным лицом и с бумажкой в руке, ошалело повторяя одно и то же:

— Он оторвался от текста! Он оторвался от текста!!!

Я часто вспоминаю этот случай, когда размышляю о Лебеде. Генерал постоянно «отрывался от текста». Он не любил играть по чужим правилам и старался играть по своим. Это порой плохо кончалось. Стоящие выше его на служебной лестнице и облеченные высшей государственной и военной властью летом 1995 года вынудили его «выйти из игры». Но только на время.