Виктор Баранец - Ельцин и его генералы

Явно не симпатизирующий Лебедю Шевцов выстраивал систему своих аргументов и оценок сообразно характеру сложившихся между ними отношений. Сотни газет писали в 1992 году о выдающейся миротворческой роли генерала Лебедя на берегах Днестра. Голос генерала Шевцова звучал резким диссонансом:

— Это миф, один из многих. Коренной перелом в летней кампании 1992 года наступил 22 июня. Наши гвардейцы, наши вооруженные силы и казачество освободили Бендеры, и Молдова ужаснулась от содеянного. Несмотря на ее явное превосходство в живой силе и бронетехнике, дух нашего войска был выше, и мы могли и дальше выравнивать линию фронта и полностью освободить нашу территорию… Лебедь прибыл к нам 26 июня. И прибыл с одной целью — загнать армию в казармы, потому что армия уже стала переходить на сторону народа Приднестровья. Не под юрисдикцию ПМР, а именно на сторону народа. Это был очень опасный прецедент, и он мог иметь большие последствия для развития всей ситуации в России. Свою задачу Лебедь выполнил. Мы поверили ему, мы связали его приезд с изменением отношения к нам России…

В своих амбициях Лебедь, конечно же, уже давно перешагнул пост министра обороны. Он очень много и убедительно говорит о бедах России, я бы сам раз двадцать подписался под его словами. Но они неискренни. Точно так же он говорил о бедах Приднестровья в первый свой приезд. Почувствовав наши настроения, он тогда даже сказал: «Если У кого-то партийный билет в сейфе, то у меня в кармане». Вот также сегодня он начинает обманывать Россию…

Личностные оценки всегда субъективны. Истина же, на мой взгляд, лежит в плоскости сопоставления субъективных оценок. И я продолжаю внимательно выслушивать генерала Шевцова:

— Когда Лебедь только прибыл к нам, мы все ему поверили. Виделись почти кадый день и поддерживали нормальные деловые отношения. В минуты откровенности я доверял ему многое, рассказывал ему о своей сложной судьбе. Ведь мы, думал я, офицеры… Я симпатизировал ему и доверял настолько, что сам, своей рукой написал в его блокноте подлинную фамилию, потому что она довольно трудно запоминается, и все данные. Ну а потом… Он предложил мне участвовать в смещении правительства Приднестровской Молдавской Республики. Я, естественно, отказался, тогда и произошел разрыв. И вот Александр Иванович на прессконференции «разоблачает» меня: «Да знаете ли вы, кто министр безопасности?» И зачитывает то, что я сам написал ему…

В Приднестровье командарм раскачивается, как на трамплине, зорко присматривается, куда бы ему приземлиться…

Я познакомил с этими высказываниями генерала Шевцова нескольких офицеров штаба бывшей 14-й армии. Все дружно назвали их «полной галиматьей» и «выдумками». Теперь стоит послушать и «обвиняемого». Как Лебедь оценивал и оценивает власти Приднестровья?

Еще в бытность свою командармом в Тирасполе, генерал часто говорил, что «режим в Приднестровье мафиозный», что «власти Приднестровья делают все, чтобы порядка не было никакого. Им выгоден беспорядок, беспредел, военная истерия. Поскольку если порядок наступит хотя бы минимальный, то последует разбирательство, и те, кто восседает сейчас здесь в персональных креслах, пересядут на общую скамью подсудимых… Здесь навалом публики с уголовным прошлым. Председатель ОСТК (Объединенный совет трудовых коллективов. — В. Б.) имеет судимость, министр местной промышленности — две. Оба судимы за кражу личного имущества…»

— Я намерен принять адекватные меры к тем, — говорил Лебедь, ставший секретарем Совета безопасности РФ летом 1996 года, — кто превратил Приднестровье в один из самых популярных контрабандных коридоров СНГ.

Возникало впечатление, что он поддается соблазну использовать свою новую должность для сведения счетов с теми, кто был для него долгое время костью в горле.

Что значит «наводить порядок» в Приднестровье, в республике, имеющей независимый от Молдавии и России статус, иными словами, в иностранном государстве?

Настораживало и то, что информаторами секретаря СБ летом и осенью 1996 года были его давние сослуживцы по 14-й армии, среди которых особо выделялся военный комендант Тирасполя полковник Михаил Бергман, давно обиженный на власти ПМР. Нельзя было исключать, что «адекватные меры» председателя СБ РФ разрабатывались с учетом яичного мнения бывшего коменданта Тирасполя.

И уже нетрудно было догадаться, откуда поступили в Москву сведения о том, что в ПМР якобы активно ведутся переговоры некоторых действующих сотрудников ФСБ и представителей радикального крыла КПРФ с министром госбезопасности ПМР Шевцовым. Именно из Тирасполя поступила в Москву «сверхсекретная» информация о совещании руководителей спецподразделения, где было решено увеличить интенсивность боевой подготовки. Российским спецслужбам из тех же источников стало известно, что в Москву направлена группа численностью в 10 человек для «выполнения специального задания». Следов этой группы так и не удалось обнаружить, зато по высоким кабинетам ФСБ уже всерьез гуляла утка о том, что покровители криминального мира ПМР, напуганные активностью нового главы СБ, пытаются проверить — можно ли «успокоить» его силами хорошо подготовленных боевиков…

Судя по тому, что Лебедь еще ранней зимой 1995 года стал активно контактировать с лидерами Конгресса русских общин, он уже, возможно, тогда не исключал, что придется уйти из армии.

В апреле 95-го я был приглашен на съезд КРО в качестве гостя. В то время многие генералы и офицеры Минобороны и Генштаба, Московского гарнизона стремились активно участвовать в политической жизни страны. Мне интересно было наблюдать за неким «броуновским движением» людей в погонах: одни, поверившие демократам и затем разуверившиеся в их потенциале, пополняли ряды коммунистических и национал-патриотических организаций, другие наоборот — уходили из них в надежде найти свое место в партиях «новой волны».

Интерес к КРО проявляли кадровые и отставные военные, которых объединял радикальный патриотизм и здоровый национализм. А по большому счету, нас прежде всего объединял сам Лебедь. Его сближение с КРО многие из нас расценивали как еще одну попытку создать ту политическую силу, которая сможет остановить дальнейший развал армии и государства.

Безусловно, выступление Лебедя на съезде КРО стало центральным событием дня.

— Я российский генерал и прежде всего русский человек, — сказал он тогда. — Я — гражданин России, на этой земле родился, в нее и уйду. И таких, как я, несть числа. Мы наследники тысячелетней православной России, трехвекового Дома Романовых, почти 75 лет Советской власти. И ни от кого и ни от чего в нашей истории не имеем права отказываться. Все это наше: кровавое, гнусное, героическое, прекрасное. Выводы сделать можно, переписать и переделать историю нельзя. От сознания бесчисленных трудностей, которые предстоит преодолеть, — к вере в то, что преодолеем, — вот ответ на вопрос: что делать? Мы — русские, мы все можем.