Ада Сванидзе - Викинги – люди саги. Жизнь и нравы

Снорри тогда привел с собой на альтинг шесть сотен людей; в другом месте говорится, что у него на тинге было не менее «семи больших сотен», т. е. 840 человек, из них восемьдесят хорошо вооруженных норвежцев, «и они были полностью прикрыты щитами». Помимо «своих людей» и воинов-наемников, его поддерживали два союзника, которые привели с собой еще по три сотни людей (гл. 75). Очевидно, что, даже учитывая возможные гиперболы автора хроники, значительное число вооруженных людей свидетельствует о подготовке к сражению, а не к спокойному законному разбирательству. Свою палатку, как упоминалось выше, Снорри демонстративно поставил выше Скалы Закона и назвав ее Букой в знак своих воинственных намерений. Норвежцы, которые с ним пришли, вообще вели себя с местными людьми «враждебней некуда» [1678]. Неподалеку, рядом друг с другом, свои палатки поставили Стурла сын Сигвата и годи Магнус сын Гудмунда Поросенка и Сольвейг, дочери Йона сына Лофта. Все они были знатными и уважаемыми людьми. Но вот двое провожатых Снорри, норвежец и исландец, подошли к поленнице у палатки Магнуса и нарубили себе дубинок, «которые в ту пору было принято носить с собой к месту суда» (!), видимо, взамен запрещенных на тинге мечей и копий. В завязавшуюся затем драку втянулся весь тинг, Магнус был ранен, и началась долгая тяжба.

В другом случае (события тоже конца XII в.) вооруженное побоище началось уже на подходе к тингу. Была масса раненых. При помощи посредника, родича одной из сторон епископа Паля сына Йона (ум. 1211), установили перемирие, но мировую не заключили. Распри длились в течение двух лет, враги жгли жилища друг друга, и только следующим летом стороны обменялись денежными вирами.

Более ранние саги содержат гораздо меньше сведений о драках и на тингах, и по дороге на них. Думается, что до XIII в., «века ножей», во всяком случае в эпоху викингов, и в Исландии, и в соседних Скандинавских странах судебный тинг пользовался большим авторитетом.

Выиграть тяжбу было важно не только по существу дела. Ведь каждая победа на суде увеличивала престиж семьи победителя. Поэтому на больших тингах, особенно во время слушания громких дел, в том числе дел об убийствах, собирались сотни людей. При этом полагалось соблюдать « мир тинга », нарушение которого, как и нарушение других мест мира – церкви и ее двора, торжища, усадьбы бондов и др., – каралось максимально строго.

Из гражданских дел суды чаще всего занимались тяжбами, связанными с имуществом, особенно землей, и брачными делами.

Если рассматривалось дело о разводе, то его порядок был следующим. Инициатор должен объявить при свидетеле (свидетелях) о своем намерении развестись и причинах этого решения: в первый раз около супружеского ложа, затем у дверей дома и в последний раз – у Скалы Закона на тинге («Сага о Ньяле», гл. XXIV. См. также выше) [1679]. Существовал и порядок, по которому при разводе делили имущество. Если не было детей, жена могла потребовать себе половину имущества, как и получилось при подстроенном одной женщиной разводе из-за «женского выреза» на рубахе мужа [1680]. Конкубина, как и дети, рожденные вне брака, формальных прав ни на наследство, ни на долю при разделе имущества не имели. Однако фактически, как мы могли убедиться, мужчины сплошь и рядом материально обеспечивали своих возлюбленных и, особенно, любимых детей от них.

Очень важными были споры о наследстве, включая раздел имущества после покойных родителей или родичей, подтверждение права вдовы на приданое и «вдовью долю», утверждение своих прав на спорное имущество и оспаривание прав иного лица, а также дела об аренде и др.

Ранние областные законы, включая пункты о долях (лот, лёт) наследства представителей разных линий и степеней родства, о наследовании дочери и вдовы, о наследстве после матери и после женщины вообще [1681], обнаруживают уже развитую традицию в этих отношениях, о ней отчасти шла речь выше. Говорилось также о ритуале усыновления, который давал усыновленному право на равную с родными детьми долю наследства, а также о побратимстве, которое позволяло человеку оставлять наследство побратиму. Все эти правила и обычаи, постепенно пополняясь и видоизменяясь, входили в устное обычное право, а из него – в право кодифицированное.

Имеет смысл напомнить о правилах составления завещания. Если умирающий или вообще пожилой человек, находясь в здравом уме, сам составлял свое завещание, он должен был в обязательном порядке пригласить свидетелей и оговорить точно , чтó именно из имущества он оставляет каждому из детей, жене и иным родичам. Если завещатель был вдов и к тому же оставался вдовцом неоднократно, он должен был оговорить, кто из детей наследует после собственной матери ; о наследстве после мачехи речь шла в исключительных случаях.

В обычном праве были предусмотрены порядок составления завещания, получения наследства и «возвращения его» [1682]. Снорри Годи, тяжело заболев в 67 лет, завещал основной свой двор зятю Болли Горделивому и его жене Тордис, своей дочери, что было одобрено его сыновьями. Другие имения распределили среди сыновей, а жене Гудрун он оставил ее «вдовью долю», которая обычно состояла из утреннего дара (у состоятельных людей она включала недвижимость) и части приданого [1683].

В «Саге о людях с Песчаного Берега» рассказывается о жестокой ссоре из-за имущества и приданого, участие в которой приняло множество людей, прежде всего родичей, и которая завершилась настоящим побоищем, продолжавшимся до тех пор, пока не сумели заключить перемирие [1684].

В «Саге об исландцах» рассказывается случай с имуществом, которое выглядело как выморочное (гл. 34). Богатая женщина Йорун умерла, «не оставив наследника, о котором бы знали в народе», видимо, имеются в виду прямые наследники. Глава годорда, в котором она проживала, уже известный нам Магнус сын Гудмунда Поросенка, «рассчитывал взять ее имущество себе, оставив ее родичам столько, сколько сочтет нужным». Старкад сын Снорри сына Стурлы привез с юга мальчика по имени Кодран, объявил его наследником Йорун, начал от его имени тяжбу об этом имуществе и признал Магнуса вне закона за нарушение прав наследника. Он привел на альтинг шесть сотен человек, начались стычки, и Магнус с помощью епископа предпочел уладить это дело.

Другой казус (о котором уже шла речь выше в иной связи) возник из-за того, что богач Эмунд пожелал, чтобы его любимая дочь Сольвейг получила долю, равную сыновним, хотя по обычаю дочь имела право лишь на половину братней доли. Когда отец скончался, Сольвейг вместе с матерью обратились за помощью к Торвальду сыну Гицура, чтобы он помог девушке удержать полную долю при разделе имущества с братьями. Однако братья согласились только на посредничество другого человека – Снорри сына Стурлы. В конце концов Сольвейг «получила все ценные вещи, до которых у нее дошли руки». Это богатство мать и дочь отвезли Торвальду сыну Гицура, поручив также и себя его заботам, т. е. осиротевшие женщины нашли в его лице душеприказчика и патрона.