Ада Сванидзе - Викинги – люди саги. Жизнь и нравы

Из саг совершенно ясно, что лагман представлял собой выдающуюся фигуру скандинавского общества того времени. В Швеции при объезде страны конунгом, ярлом или епископом лагман «им отвечает от имени бондов, и бонды поддерживают его . И даже самые могущественные лица не рисковали являться на тинг (видимо, на «чужой». – А.С. ) без согласия не только [местных] бондов, но и лагмана». Если же местные законы различались между собой, следовало «придерживаться Упсальского закона», – закона области Упланд, главной у свеев, а позднее в Швеции вообще. И все лагманы должны подчиняться лагману Тиундаланда («Десять ландов», часть Упланда. – А.С. ). Такими же знатоками закона и знатными, могущественными людьми были лагманы Норвегии, Дании, Исландии [1656].

Некоторые состоятельные и знатные бонды также хорошо знали законы и при случае могли дать нуждающимся в решении своего дела на тинге важный совет. Таким «законником» был мудрый и справедливый Ньяль, который многим помогал своими юридическими советами [1657]. Нередко в характеристике какого-либо персонажа саги подчеркивается, что он «был человеком умным и хорошо знал законы». Возможно, в знатных семьях детей специально обучали законам, разъясняли и толковали их, и это было частью воспитания и образования будущих видных граждан. Из числа таких «законников» в сложных случаях обычно выбирали ходатая по судебным делам, что-то вроде адвоката, поверенного или посредника, который и докладывал на тинге. Роль посредника была особенно важной, если требовалось решить дело миром. Если противники намеревались договориться вне суда, они могли пригласить авторитетного посредника, но ему требовалось предоставить гарантии безопасности при личной встрече (если она оказывалась необходимой) [1658]. Такой посредник мог привлекаться затем и к судебной процедуре в качестве, например, третейского судьи.

Лагманы нередко происходили из одной знатной семьи ланда. Такие факты содержатся в хронике «Лагманы вестгётов», из которой следует, что зачастую сыновья становились лагманами после отцов в течение нескольких поколений. Такой порядок существовал и до областных кодексов, в эпоху викингов. При всех условиях отношение к лагманам в сагах более чем почтительное, и сага никогда не забывает упомянуть, что тот или иной человек – лагман или сын (дочь, брат и т. д.) лагмана. Сведений об оплате должности лагмана в сагах я не нашла, хотя не исключено, что он пользовался какими-то привилегиями или получал некое возмещение за свои знания и труд, например часть судебных штрафов. Впрочем, сама по себе эта должность придавала ее носителю настолько большой вес в обществе, что он был важнее оплаты.

Что касается «ходатаев» – докладчиков по судебным делам, то они получали награду от тех, кто их уполномочивал выступать от своего имени.

Судя по шведским материалам, во главе дробных правовых подразделений областей стояли выборные старейшини, они же – судьи , число которых определялось числом сотен «третей» и т. д. Скорее всего, это были представители влиятельных родов, живущих на территории этой сотни, «трети», «четвертушки» или «восьмушки». Саги определенно свидетельствуют, что судьи «сотен» и «четвертей» в Норвегии и Исландии также выбирались из местной знати – хёвдингов. Они считались главами своего судебного округа, но сведениями об их должностной оплате я также не располагаю. Впрочем, если оплаты не было, должности судей, не говоря уже о посте лагмана, тем более неизбежно попадали в руки местной элиты, располагающей возможностями для активной публичной деятельности. На низших же ступенях такие должности доставались состоятельной верхушке бондов, поскольку остальные простолюдины чаще всего не обладали необходимым временем и весом для исполнения этих функций в разросшемся обществе.

«Сага о сыновьях Дроплауг» весьма выразительно рассказывает о взяточничестве и подкупе судей на уровне годорда. Получение взяток судьями считалось тяжким преступлением. Один такой взяточник и покровитель взяточников был отрешен от должности годи, и все решения по тяжбам, принятые в период его власти, были объявлены недействительными. Ему были поставлены в вину также некомпетентность, плохое знание законов и несолидность поведения, за что он получил прозвище Шут [1659]. При законоговорителе Скарби сыне Тородда (1004–1030) были отменены «подарки» [судьям!] и учрежден, как уже говорилось, «пятый суд» (лагретта) из шести мудрейших людей, своего рода верховный третейский суд Исландии (с 1004 г.). Из таких фактов следует, что подарки судьям и влиятельным в этой области людям, всякого рода подношения им были в практике того времени. Иначе говоря, судебные должности могли при известных условиях стать доходными. «Многие хёвдинги при Скарби были изнаны из страны», возможно за злоупотребление властью [1660].

Однако, согласно шведскому Младшему Вестгёталагу, еще в конце XIII в. закон строжайшим образом запрещал лагманам, херадсхёвдингам (главам сотен), как и другим должностным лицам, брать взятки [1661], из чего непреложно следует, что практика взяточничества в судах продолжалась.

Нельзя не отметить, что при всем авторитете лагмана местный правитель нередко принуждал суд принимать угодное ему решение. «Сага о Греттире», описывающая события второй половины Х в., но записанная в XIV в., повествует о лютой вражде между Греттиром и местным ярлом Свейном (гл. XXIV). Люди Свейна напали на людей Греттира, но были побеждены и убиты. Свейн собрал тинг, требуя осудить Греттира на изгнание. Греттир сумел доказать, что не он был инициатором стычки; к тому же за него заступились его брат Торстейн Дромунд и уважаемый Торфинн, которые «созвали всех своих шуринов и свояков и друзей и пошли всем скопом на тинг». И все же суд приговорил Греттира к изгнанию, так что ему пришлось уехать из страны с первым же кораблем. И хотя перед этим местная знать уже готова была выступить против ярла, недовольная его самоуправством, тому удалось и на этот раз как-то вывернуться.

Судя по «Саге о Гуннлауге Змеином Языке» и «Саге о Ньяле» (гл. XXIII, L), истец не мог возбудить дело в одиночку, но только при свидетелях, и к тому же не позднее чем за четыре недели до открытия тинга [1662]. Чтобы пригласить бондов на тинг, следовало выстругать стрелу из дерева – в отличие от железной «военной стрелы». Затем ее «пускали» по хуторам, передавая из рук в руки. Вызывать на тинг, т. е. предъявлять иск, следовало по месту жительства ответчика, у его дома и также в присутствии свидетелей [1663]. Если обстоятельства преступления были очевидными, дело обычно выигрывал истец. При неочевидных обстоятельствах, способных вызвать спор, дискуссию сторон, требовалось участие свидетелей и поручителей , роль которых, а также докладчика возрастала. Все они были обязаны принести клятву говорить правду. Необъективный, «пристрастный» свидетель определяется рассказчиком саги как «жалкий» и «гнусный» [1664].