Борис Кузнецов - «Она утонула...». Правда о «Курске», которую скрывают Путин и Устинов

Я — не прокурор и никаких обвинений Колкутину не предъявляю. Но читатель должен представлять облик человека, который, как я считаю, используя профессиональные знания и навыки, помогал властям России, помогал Путину лгать обществу об обстоятельствах гибели 118 моряков. Именно с дела «Курска» началась повальная ложь российской власти. Мы ей это разрешили.

Но вернемся к основному делу.

У меня было два пути: я мог обжаловать судебные решения по делу о гибели «Курска» в порядке надзора, вплоть до президиума Верховного суда, и мог обжаловать решения в Европейском суде по правам человека.

К сожалению, новый Уголовно-процессуальный кодекс, при всех своих плюсах, изменил порядок обжалования судебных решений в порядке надзора. Если раньше адвокат мог записаться на прием к члену Верховного суда или к кому-то из заместителей председателя, доложить суть жалобы, представить аргументы и доказательства, убедить в незаконности приговора или судебного решения, то сейчас все идет по переписке, ответы часто дают советники, специалисты и помощники. Ответы формальные, без рассмотрения конкретных доводов и аргументов. В 1995–1996 годах в порядке надзора по моим жалобам было отменено 47 приговоров и решений. С момента введения нового порядка обжалования в порядке надзора у меня не было отменено ни одного судебного решения. В такой ситуации смысла обжаловать судебные решения в порядке надзора я не видел.

Сначала нужно было получить согласие семей погибшего экипажа, и я полетел в Питер. Собрание должно было пройти в одной из школ, где завучем работала жена одного из офицеров «Курска». В дверях я столкнулся с Ириной Лячиной, которую инструктировал Артур Егиев. С Артуром мы поздоровались за руку, и, кивнув Лячиной, я прошел в класс. В классе кроме тех родственников, от которых я имел доверенность, были и те, интересы которых я не представлял.

Стоя у классной доски, я объяснил свою позицию, обрисовал перспективы дела и спросил мнение родственников.

Меня поддержали Митяевы, Колесниковы и другие «мои» родственники, возражала Лячина. Я заметил, что представляю интересы не всех родственников, а только тех, которые заключили со мной соглашение на представление их интересов. Поэтому я могу предпринять какие-либо действия, руководствуясь только их желаниями. Я признателен за мнение, высказанное всеми родственниками погибших.

Выступил и Артур Егиев. В нашем с ним очном споре родственники поддержали меня. Роман Дмитриевич Колесников подписал доверенность по форме, установленной Страсбургским судом.

24.01.2005 в «Новой газете» появилась очередная статья Елены Милашиной «Дело „Курска“ — в Европейском суде», а уже на следующий день мне позвонил Роман Дмитриевич Колесников.

— Борис Аврамович, меня приглашают в военную прокуратуру. Что мне делать? — спросил он.

— Вы вправе не ходить, тем более что нет официального вызова. Но я думаю, что сходить стоит. Важно знать, что они затевают, — посоветовал я.

Как я узнал позднее, у Романа Дмитриевича пытались выяснить, подписывал ли он обращение в Европейский суд. Ему также предъявили текст моей жалобы в этот судебный орган. Саму жалобу к тому моменту он еще не успел от меня получить.

В печати были опубликованы две версии события. Со слов помощника прокурора Ленинградского военного округа Дмитрия Гаврилюка, беседу с Романом Колесниковым вел сам прокурор ЛенВО Игорь Лебедь:

«Роман Колесников был приглашен именно на беседу, а не вызван для допроса, как сообщали некоторые СМИ… господин Колесников даже не знал о том, что от его имени была написана и подана жалоба в Европейский суд по правам человека, он отрицает свое участие как в написании жалобы, так и в ее подаче».

По словам помощника прокурора, Роман Дмитриевич Колесников не был признан потерпевшим по делу о катастрофе (потерпевшей была признана мать Дмитрия Колесникова), а значит, и подавать жалобы от своего имени не мог:

«Мы показали ему эту жалобу, он с ней ознакомился, а затем рассказал, что журналисты из „Новой газеты“ сами позвонили ему, сообщили, что узнали о подаче жалобы и решили написать. Роман Колесников сказал им: пишите».

Уже 26 января прокуратура Ленинградского военного округа распространила заявление о том, что отец погибшего на атомной подлодке «Курск» офицера Дмитрия Колесникова Роман Колесников, чья подпись в числе других стоит под жалобой в Европейский суд по правам человека, не имеет отношения к этой жалобе. Как писал «Коммерсантъ», в прокуратуре таким образом пытаются представить жалобу незаконной.

Со слов Колесникова, он поддерживает действия адвоката Кузнецова, однако отмечает, что не имеет отношения к некоторым приписываемым ему «Новой газетой» высказываниям. Больше всего его возмутила следующая фраза:

«Общеизвестно, что основные „герои“ дела о „Курске“ не только не понесли заслуженного наказания, но фактически получили повышения, награды и особое расположение президента Российской Федерации».

Колесников заявил газете «Коммерсантъ»:

«Никаких высказываний против президента я не делал. Поэтому не надо на это дело наворачивать политические мотивы. В нем нужно объективно разобраться».

Газета цитирует Романа Дмитриевича:

«Я разговаривал с Борисом Кузнецовым и поддерживаю его действия. Мы готовы идти до конца, лишь бы наши аргументы были услышаны — хоть в Европейский суд. Если следствие по делу о гибели наших детей будет возобновлено, мы готовы отозвать нашу жалобу из Европейского суда».

Такое же заявление прессе сделал и я.

В те дни мне позвонил бывший работник Главной военной прокуратуры, с которым я сталкивался по многим делам:

— Боря, против тебя действует не только Савенков, но и Куроедов, а также Генеральная прокуратура и администрация президента, про суды я не говорю. Очень тебя прошу, остановись. Они тебя либо убьют, либо сгноят на Колыме.

— Знаешь, на Колыме не сгноят, там вечная мерзлота, даже трупы сохраняются годами, все-таки двадцать лет там прожил.

Жалоба была принята к рассмотрению Европейским судом по правам человека (см. приложение № 26), однако ее судьба оказалась плачевной. Об этом я расскажу чуть позже.

Активность Главной военной прокуратуры вылилась в ряд судебных процессов. Колкутин обратился в Басманный районный суд Москвы по иску к «Новой газете» и Елене Милашиной в связи с публикацией статьи «Дело „Курска“ надо открывать заново» в номере от 11.08.2003. (Приложение № 19) Статья подвергала сомнению выводы эксперта о том, что моряки, находившиеся в 9-м отсеке затонувшей подлодки «Курск», прожили не более 8 часов.

Претензии эксперта вызвали три фразы, в одной из которых утверждалось, что «целью» составленной им экспертизы было «вывести из-под ответственности офицеров… руководивших спасательной операцией». Как представитель газеты я представил доказательства грубых нарушений и подтасовки фактов экспертом, передав суду мнения целого ряда специалистов — российских и зарубежных — относительно необоснованности проведенной им экспертизы. В частности в суд было передано мнение специалистов Федерального центра судебно-медицинской экспертизы Минздрава России.