Игорь Молотов - Черная дюжина. Общество смелых

По его словам, весь удар борьбы с экстремизмом перенесли на людей, исповедующих свою национальную доктрину, в частности, Национально-патриотический фронт «Память». Свидетельством тому является разнузданная клевета средств массовой информации, как коммунистической прессы, ТВ, радио, так и «демократической», поскольку все они, — говорит Васильев, — управляются практически еврейским лобби. Достаточно взглянуть на экран ТВ или услышать специфическую речь по радио, не говоря уже о сленге, который заполонил сегодня буквально все, «превратив страну в одесские кичманы».

«Бывший рьяный коммунистический служака, теперешний мэр Лужков, игнорируя мнение коренного народа столицы России — Москвы, превращает этот исконно русский город в Тель-Авив, новую столицу еврейского государства, соорудив стену плача в русском городе, где от еврейских большевистских палачей погибло огромное количество людей. Есть столица Еврейской автономной области, пускай там воздвигают все специфические для данного народа объекты поклонения. Коль так заботится Лужков о евреях, пусть вспомнит о том, что Россия и Москва не его вотчина, а русского народа. Я и мои соратники требуем воздвигнуть в Москве обелиск — мемориал Жертв еврейско-большевистского геноцида и предать суду всех кровавых исполнителей, одновременно предать суду А. Н. Яковлева, красного «держиморду», затем по совместительству предателя красных интересов и т. д. и т. п., воспользовавшегося своим положением, для реабилитации красных палачей. Здесь не хватит места, чтобы описать все злодеяния, но я и мои соратники требуем суда над большевистским, коммунистическим режимом и его палачами, а также идеологами. Не будет никакого продвижения вперед, пока не осуждены носители красной чумы», — заявляет Дмитрий Васильев.

Воевода в свойственной ему манере добавляет, что, как только поднимается русский вопрос, вся космополитическая мразь начинает орать о нацизме, о грядущей опасности для мира, но молчит о геноциде над русским народом, произведенном этими же палачами.

«Я уже десять лет, одновременно с работой в качестве руководителя НПФ «Память», возглавляю сельскохозяйственный кооператив, несмотря на немыслимые трудности и враждебное отношение местных сил МВД, к которым множество вопросов. Засылка провокаторов, осведомителей уже обычное дело, но хотя бы не мешали работать, ведь спец. органы не должны быть политизированы, они должны подчиняться закону и быть примером исполнения законов, однако здесь все далеко не так, как, впрочем, и в Москве. Работники МВД, явно симпатизирующие коммунистам, вместо разбирательства, по сути, начинают свои беседы с душещипательных разговоров о том, что надо объединиться с коммунистами, и тогда все будет хорошо, говоря о том, что они, верные слуги закона, тут же этот закон попирают, осуждая президента. Я также не всегда согласен с вашими действиями, но человек, стоящий на страже закона, должен быть беспристрастен. Вот и выходит, что вор, состоящий на «службе» спецорганов, имеет агентурную защиту и, спасая его, попирается сама истина. Простите за некоторое отступление».

Все-таки Дмитрий Васильев остается верен себе, хотя страшная болезнь уже пожирает его изнутри. На публике воевода старается выглядеть все так же бодро и воинственно: он клеймит сионистов, строит черные шеренги на Красной площади, то ли угрожая, то ли выказывая лояльность действующему президенту.

Журналист Андрей Ванденко («Новый взгляд»), бравший интервью у Дмитрия Васильева, вспоминает, что даже сама идея прийти к лидеру «Памяти» казалась чем-то немыслимым. «Я перебрал имена всех сколь-нибудь заметных фигур из числа тех, что известны экстравагантностью политических взглядов и эксцентричностью поступков, граничащих порой с выходками. Владимир Жириновский, Валерия Новодворская, Нина Андреева, Виктор Анпилов, Александр Невзоров… Нет, Дмитрий Васильев, пожалуй, покруче будет. Крайний в шеренге. Дальше — кто? Не знаю, как у вас, но у меня первая ассоциация — бравые плечистые ребята, задрапированные в черное, на рукавах рубах не то крестики, не то свастики. От всего этого не объяснимое словами ощущение чего-то тяжелого и давящего, вызывающее единственное желание — отскочить скорехонько на обочину и переждать: не приведи Господи на дороге попасться, мокрое место останется.

…Я дал волю воображению. Рисовал, как же должно выглядеть жилище Дмитрия Васильева. Не может быть, чтобы такой человек жил в обычной квартире. Действительность, как это частенько случается, не сочла нужным считаться с фантазиями.

Единственная жилплощадь в подъезде старого, дореволюционной постройки трехэтажного дома, где внизу булочная, а на втором этаже — ирония судьбы — пункт охраны общественного порядка. «Память» охранять или от «Памяти»? Ну, а третий этаж… Нет, логова с вооруженной до зубов охраной я не увидел. Это напоминало нечто среднее между классической коммуналкой и полулегальным штабом конспираторов. В комнатах толпился народ — преимущественно молодой, где-то в глубине квартиры плакал ребенок, лаяла собака, что-то аппетитное жарили на кухне. На обшарпанных, давно не видевших ремонта стенах висели лозунги «Памяти», политическая карта мира почему-то была утыкана черными флажками. В коридоре на огромных размеров сундуке пылились два мегафона, в углу стояли бело-желто-черные знамена, надетые на металлические прутья с палец толщиной. Почему-то сразу подумалось, что эти прутья, заменяющие древко, при желании можно использовать совсем в иных целях…

Хозяин приглашает в гостиную, где много икон, старинных фотографий и портреты Николая II и самого Дмитрия Дмитриевича. Кроме нас, к столу присаживается молодой человек, назвавшийся адъютантом его превосходительства. За моей спиной располагаются еще четверо парней, которые на протяжении всего разговора будут создавать соответствующий фон, дружно посмеиваясь над резкими репликами Васильева и недовольно гудя после моих, по их мнению, бестактных вопросов…

— Дмитрий Дмитриевич, пока я договаривался об этой встрече, ваши помощники столь подробно расспрашивали меня о газете, ее тираже, учредителях и т. д., что невольно возникло ощущение: прежде, чем быть допущенным к «телу», надо доказать свою лояльность по отношению к вам. Вы действительно фильтруете журналистов и газеты?

— Нет, нас не ваши политические взгляды волнуют, а то, насколько издание авторитетно и популярно. Размениваться на беседы для никому не известных листков я не могу, времени нет.

Обычно я журналистам не отказываю. Кажется, только от эскимосов из Гренландии не приезжали, а так отовсюду были, в том числе и из Израиля.