Игорь Молотов - Черная дюжина. Общество смелых

В частности, Баркашов сказал и о Геннадии Зюганове, что тот изменил Верховному Совету в октябре 1993 года. Когда возникла иллюзия победы, лидер КПРФ приезжал в Белый дом и со всеми обнимался. Когда обстановка вокруг Белого дома изменилась, Зюганов больше там не появлялся. А теперь он снова начинает раскачивать ситуацию, пытаясь отстранить президента от власти. «Отстранение Ельцина от власти — неконституционный процесс, мы не будем принимать в нем участие. Досрочные президентские выборы могут развалить Россию. Президент нас устраивает, Конституцию мы поддерживаем».

В январе 2009 года Баркашов выступил с «Открытым обращением к участникам Архиерейского и Поместного соборов Русской православной церкви», назначенных на 25–29 января 2009 года, в котором указал архиереям РПЦ на отступление от православной веры и сотрудничество с богоборческой властью «мирового империализма»:

«Так если Русь для вас и для нас — подножие Престола Господня, как же можете поддерживать политику интеграции России в единое экономическое — или любое другое — пространство с США или Евросоюзом? Интегрировать туда, где царит дух материального обретения — эгоистический дух — за счет нищеты и вымирания других народов; где царит дух «качества жизни» и жизненного комфорта, дух стремления к постоянно изменяющемуся и предъявляющему все большие требования престижному образу жизни; где царит дух удовлетворения человеческой чувственности; где извращение стало даже не нормой, которую просто терпят, а признаком элитарности и примером для подражания, и для всего этого нужны деньги, деньги и еще раз деньги! Неужели не видите вы, что там уже давно распространился и воцарился дух антихриста, а где дух его воцарился — значит, и он скоро объявится?»

Николай Скородумов, второй председатель НПФ «Память», вспоминает: «Я знаю лично хорошо Баркашова — Александр, безусловно талантливый человек. Люди зря приписывают ему гитлеровский нацизм, ведь даже в названии его организации было слово «единство». А «единство» — это фашина, пучок. То есть понятие нацизм из мира партийного, а фашизм — понятие духовное. И связь с Васильевым у него была крепкая — Дим Димыч был крестным его детей. А когда началась дискредитация Баркашова, налет на его штаб, Васильев очень печалился, ему было действительно не по себе. Для него Баркашов был близким человеком».

Самый известный офицер «Памяти», член ее совета — лидер «Русского национального единства» (РНЕ) Александр Баркашов пролил свет на те события. Он рассказал мне, как было принято решение о создании авангардного, мощнейшего националистического движения. Десятилетия считалось, что Баркашов покинул ряды «Памяти», вступив с Васильевым в непримиримую конфронтацию и внеся тем самым раскол в единое патриотическое движение. Только дело в том, что… Васильев благословил будущего вождя РНЕ на создание совершенно новой, невиданной организации, которая все последующие десятилетия будет опутывать полувоенными отрядами всю Россию.

Александр Петрович сидит на фоне доспехов и оружия. Сух, подтянут и мускулист. Глядя на него, сложно сказать, сколько ему сейчас действительно лет. Потолок украшает красная эмблема РНЕ — свастичная звезда Богородица. Он сосредоточен. На столе дымится чай.

— В «Память» я пришел в 1985 году. Про нее мне рассказал мой приятель и ученик, который занимался у меня карате, Вадим, фамилию не скажу, он сейчас генерал. Действующий. Сказал мне: ты же националист, есть организация с такими взглядами. Он меня и привел к Васильеву, так как сам был с ним уже знаком. Поскольку, со слов Вадима, мои взгляды совпадали в основном со взглядами Васильева, то я решил посмотреть, что это за человек, что за организация. Организация, конечно, была интеллигентствующая, в основном. Но Васильев мне понравился, в нем было много энергии и убежденности. Я подумал, что можно сделать дееспособную организацию, если привлечь молодых, энергичных мужчин в «Память».

То, как мы работали в «Памяти», сейчас даже трудно представить. С одной стороны, это еще была «патриотическая организация беспартийных коммунистов», а с другой стороны, уже зачитывались «Протоколы сионских мудрецов», но вначале с поправкой на классовый подход. С моим приходом сразу же влилось немало молодых людей, жестких, работоспособных, энергичных, и внутреннее состояние «Памяти» сильно изменилось. Если до этого в основном «Память» состояла из завсегдатаев воопиковских воскресников, то с приходом нового возрастного и психологического контингента «Память» приобрела новые качества. Это, кстати, стало очень заметно и на проводимых мероприятиях любой направленности, будь то воскресник по помощи в восстановлении церквей или общественное выступление актива «Памяти». Увидев, где бы то ни было, молодых, энергичных мужчин, народ стал намного активней приходить в организацию. Конечно, Дмитрию было нелегко сохранять определенный баланс между старыми посидельщиками «Памяти» и вновь прибывающим контингентом совершенно другого характера. Я ему в этом помогал, как мог. Но с новым контингентом мы смогли поставить работу совершенно на другом уровне. Прежде всего пропагандистско-агитационную, без который невозможно рассчитывать на расширение влияния и приток новых участников. Во-первых, мы начали печатание основных материалов по масонству, начиная с печатных вариантов «Протоколов сионских мудрецов», книги ведущих авторов Иванова, Бастунича и других. А также книгу Роберта Вильтона о материалах расследования Соколова. К тому же я настоял, чтобы часть выступлений Васильева была переработана под стенограмму, под листовочный материал, что, конечно, было намного более продуктивным и масштабным способом первичной пропаганды идей «Памяти». Промышленные ксероксы мы убивали за пару месяцев, по четыре-пять штук. Откуда брали — не спрашивай…

Вождь РНЕ внимательно разглядывает меня.

— Кстати, о пропаганде. Помимо распространения листовок, книг, кассет с выступлениями, я ставил задачей обязательно вести устную пропаганду, а как зачет — привлечение как минимум четырех-пяти новых членов в организацию. Если кто-то не приводил в течение двух-трех месяцев, я лично садился и говорил с человеком. Обычные отмазки «среди моих знакомых одно говно, или я не умею складно говорить» преодолевались за час беседы.

— Александр Петрович, очевидно, что строительство «Памяти» шло как бы на ощупь — ведь опыта создания организаций ни у кого не было. Насколько правильно было то, что вы видели? Мы же помним череду расколов, бесноватого Осташвили…

— Вопрос о том, что я считаю правильным, а что неправильным, неправомерен. Те изменения, которые происходили, они происходили в основном с одобрения центрального совета и большей части старого актива, потому что все понимали, что изменяться необходимо. Были, конечно, хмыри, типа братьев Поповых, которые на совете или вообще при общении молчали и поддакивали, но, как потом быстро выяснилось, пытались мутить воду за спиной. Но эти люди были абсолютно неверующие, зацикленные исключительно на трезвенничестве, не просто атеисты, но, как большинство трезвенников того времени, антихристиане. Поэтому нам раньше или позже пришлось бы с ними расстаться. Курс был взят на то, чтобы «Память» стала православной, монархической, националистической организацией. И сам понимаешь, что наследие ВООПИК должно было или принять это, или тихо свалить.