Игорь Молотов - Черная дюжина. Общество смелых

К весне 1993 года отношения между Кремлем и Белым домом резко обострились. Алексей Веденкин просил ускорить подготовку и резко увеличить число обучаемых бойцов. Баркашов, посмотрев тренировки, признал уровень подготовки на Соколовской лучшим, и на базу была перенесена вся боевая часть обучения. В Мосрентгене проводили лекционные занятия в рамках политучебы для вновь вступающих.

Время крайне поджимало, и было решено за лето прогнать через сокращенный курс на Соколовской всех бойцов РНЕ, включая вновь пришедших и приезжающих из регионов. Группу из 100 человек следовало обучить по расширенной программе, а из числа тех ребят, которые уже прошли курс подготовки, Сергеем Рогожиным было отобрано 30 человек, с которыми втайне от всех занимались два бывших офицера из «Вымпела». Это был наш своеобразный спецназ, об уровне подготовки которого можно судить по учениям, проведенным в августе 1993 года: изучив в дневное время объект на окраине Москвы, наши бойцы ночью проникли на него, разоружили охрану, отключив тревожную сигнализацию, и расставили в здании условные мины. Охрана, правда, была наша, из РНЕ, поэтому шума из-за нападения не было — оружие вернули, мины сняли. Но… «Вымпел» есть «Вымпел»!

Основная масса бойцов приезжала на базу вечером в пятницу и тут же приступала к учебе. В аудитории читались лекции о способах обнаружения наружного наблюдения и методах допроса, в спортзале тренировались рукопашники, в одной из комнат просматривали видеокассеты из Вьетнама, где бойцы вьетнамского спецназа тренировали наших «Альфу» и «Вымпел», кто-то уходил в ночные рейды в лес, а специально предупрежденные о недопустимости смеха люди с особо крепкими нервами шли в апартаменты к нашему коммерсу В. Ермакову. Дело было в том, что, услышав про грядущий наплыв курсантов, которых нужно было размещать и кормить, Валя тихо взвыл, но стерпел. Александр Баркашов подсластил горькую пилюлю, допустив Ермакова до аудитории.

«Валя, честно оттрубив в войсках космической связи 15 лет, по-прежнему живо тянулся к военным приключениям и, обладая незаурядной и неуемной фантазией, складывал байки о своих чудесных похождениях в сверхсекретном подразделении, подчинявшемся то начальнику ГРУ, то председателю КГБ, а то и лично генсеку. В. Болтинцев, просидевший с Валей за соседним пультом все эти 15 лет, только хохотал и уходил, едва услышав начало мемуаров, а В. Кузьменко рассказал мне, что послушать приезжали «конкретные пацаны» из щелковских бригад, уважительно называвшие Ермакова «Валька-Клоун». И вот теперь Валя летел в своих фантазиях с зашитым парашютом, затыкал уши ватой, чтоб не слышать сигнала о самоликвидации, скрывался в Сибири от преследователей-демократов и пачками ликвидировал глав марионеточных государств. Люди с особо крепкими нервами хохотали только в коридоре», — продолжает Рогожин.

О готовящемся разгоне парламента Баркашову за день до событий сообщил Веденкин, и уже утром в день объявления ельцинского указа РНЕ собрало у Белого дома отряд в 300 человек. Бойцы РНЕ бодро промаршировали к 20-му подъезду БД, перестроились, распугав кучку пенсионеров с красным флагом, и… оказались никому не нужны. Нас никто не ждал. Баркашова внутрь не пускала охрана, по телефонам, оставленным Веденкиным для связи, никто не отвечал. Несколько раз из Белого дома к чернорубашечникам выбегали испуганно-вежливые клерки и, выяснив, кто мы и зачем здесь, убегали обратно, обещая решить вопрос. В середине дня Баркашову удалось связаться с А. Рашицким, работавшим тогда в пресс-центре ВС, и тот разведал обстановку. Оказалось, что Веденкин улетел в Красноярск поднимать там школу милиции. К Ачалову не пробиться: он совещается с Руцким и Хасбулатовым, а заговорщики из числа заместителей просто шокированы организованным визитом «фашистов» и не знают, как от них избавиться…

Раздосадованный Баркашов распустил бойцов по домам, а сам вместе с взводными уехал в штаб, где они и переночевали на стульях. Ситуация разрешилась лишь с прибытием Веденкина: по указанию Ачалова баркашовцев разместили в приемной ВС, 20 человек (с хорошей выучкой) были направлены в БД для охраны этажа Министерства обороны.

По словам очевидцев, неразбериха царила жуткая! Занятое обменом указами и переговорами с Ельциным, грызней из-за будущих чинов и портфелей, руководство мятежного ВС меньше всего думало о возможности силового столкновения с Кремлем — возводило игрушечные баррикады, вылезало на балкон с речами и воззваниями, выходило в народ, пожимая руки анпиловским старушкам…

Эти дети демократии вновь играли в август 91-го года. Был бы танк — влезли бы и на него, но танка не было, как не было обещанной поддержки армии. Армию охватила эпидемия политических инфарктов: слег в госпиталь командующий ВДВ, резво заболевали командиры частей, ранее обещавшие под коньячок любую помощь… Из всех частей и соединений некогда «несокрушимой и легендарной» на защиту ВС пришло лишь отделение инженерных войск из семи человек, которых привел командир-сержант, никому ничего не обещавший и не просящий ничего, кроме дембеля.

Комдивы и командармы требовали от Ачалова письменного приказа за подписью Руцкого, но Руцкой, надеясь взять Ельцина на испуг митингом на площади, таких приказов не отдавал. Все это узнавали в штабе Ачалова, приходя с докладами к Баркашову. Там же была продемонстрирована телеграмма от офицерского собрания Северного флота. Северяне приняли решение поддержать ВС и отправить для его защиты бригаду морской пехоты и просили лишь указать аэродром под Москвой, готовый принять их транспортники с техникой и бойцами на борту. Принять мог аэродром «Чкаловский». Но Руцкой горячо поблагодарил Северный флот ответной телеграммой и от их помощи отказался. Тут сложно сказать, может быть, хорошо зная трусоватого Ельцина, Руцкой был и прав, пытаясь найти мировое соглашение с гарантией неприкосновенности; но вот с окружением Ельцина он явно просчитался: этих присосавшихся к корытцу поросят оттащить можно было, только пристрелив, тем более что им-то гарантий никто никаких не давал. Более того, назначив своих министров безопасности, внутренних дел и обороны, Руцкой и Хасбулатов оттолкнули от себя верхушку этих ведомств, понимающую последствия грядущих перемен.

«О настроении в войсках я мог судить по собственному опыту — через три дня после начала событий мне (прямо в приемную) офицер из моей части привез ксерокопию приказа Грачева — уволить меня из Вооруженных Сил за дискредитацию воинского звания. Я раздулся от важности — сам Грачев! Меня! Лично! — взял приказ и пошел к Ачалову, откуда принес другой приказ, тоже от министра — присвоить мне очередное звание «майор» и направить в распоряжение ВС. Оба эти приказа командир моего войска положил в сейф со словами: «Буду ждать, чей приказ крепче!» Так вот и ждали, кто будет крепче», — смеется Рогожин.