А. Фурсов - De Secreto / О Секрете

В первом издании «Архипелага» (1973 г.) он объяснял это следующим образом: «Содержание наших писем давало по тому времени полновесный материал для осуждения нас обоих. Следователю моему не нужно было поэтому ничего изобретать для меня» [679] Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ. Т.1. Paris, 1973. С. 144. .

Во втором издании (1980 г.) мы читаем: «Содержание одних наших писем давало по тому времени полновесный материал для осуждения нас обоих; от момента, как они стали ложиться на стол оперативников цензуры, наша с Виткевичем судьба была решена, и нам только давали довоёвывать, допринести пользу. Но беспощадней: уже год каждый из нас носил по экземпляру неразлучно при себе в полевой сумке, чтобы сохранилось при всех обстоятельствах, если один выживет — «Резолюцию № 1», составленную нами при одной из фронтовых встреч… Следователю моему не нужно было поэтому ничего изобретать для меня» [680] Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ // Малое собрание сочинений. Т. 5. С. 102. .

Итак, в первом издании «Архипелага» излагалась вторая версия ареста, сформулированная в 1967 г. в интервью П. Личко, во втором издании — уже третья версия. Попробуем разобраться и прежде всего обратимся теперь к «Резолюции № 1» [681] Солженицын А.И. Телеинтервью компании «Останкино». 28 апреля 1992 г. // Солженицын А.И. Публицистика. Т.3. Ярославль, 1997. С. 376–379. .

Во время встреч с Н.Д. Виткевичем я трижды просил его раскрыть содержание этого документа и объяснить, почему он так странно назывался, всякий раз Николай Дмитриевич искусно уходил от ответа [682] Запись бесед с Н.Д. Виткевичем. Брянск. 8, 9 и 10 января 1993 г. // Архив автора. . Более «откровенным» в этом отношении оказался А.И. Солженицын:

«Я, — утверждает он, — не считаю себя невинной жертвой, по тем меркам. Я действительно к моменту ареста пришел к весьма уничтожающему мнению о Сталине, и даже с моим другом, однодельцем, мы составили такой письменный документ о необходимости смены государственного строя в Советском Союзе» [683] Солженицын А.И. Выступление по французскому телевидению. Париж, 9 марта 1976 // Солженицын А.И. Публицистика. Т. 2. Ярославль, 1996. С. 385. .

«“Резолюция” эта, — читаем мы в «Архипелаге», — была — энергичная сжатая критика всей системы обмана и угнетения в нашей стране» [684] Солженицын А.И. Малое собрание сочинений. Т. 5. С. 102. . Раскрывая характер этой критики, Александр Исаевич 28 апреля 1992 г. в интервью С. Говорухину уточнил, что советская система характеризовалась в названном документе как феодальная [685] Солженицын А.И. Телеинтервью компании «Останкино». 28 апреля 1992 г. // Солженицын А.И. Публицистика. Т. 3. Ярославль, 1997. С. 377. . А затем «Резолюция № 1» «как прилично в политической программе, набрасывала, чем государственную жизнь исправить» [686] Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ // Малое собрание сочинений. Т. 5. С. 102. . К сожалению, ни Н.Д. Виткевич, ни А.И. Солженицын не раскрыли конкретное содержание своей программы «исправления» «государственной жизни» [687] Во время встреч с Н.Д. Виткевичем 8-10 января 1993 г. я несколько раз задавал ему этот вопрос, и всякий раз он или отделывался общими словами или же переводил разговор на другую тему. '. Далее, если верить А.И. Солженицыну, в «Резолюции» говорилось: «Наша задача такая: определение момента перехода к действию и нанесение решительного удара по послевоенной реакционной идеологической надстройке» [688] Солженицын А.И. Телеинтервью компании «Останкино». 28 апреля 1992 г. // Солженицын А.И. Публицистика. Т. 3. С. 377. . Завершалась «Резолюция» словами: «Выполнение всех этих задач невозможно без организации» [689] Там же. .

«Даже безо всякой следовательской натяжки, — резюмирует А.И. Солженицын, — это был документ, зарождающий новую партию. А к тому прилегали и фразы переписки — как после победы мы будем вести “ войну после войны ”» [690] Солженицын А.И. Малое собрание сочинений. Т. 5. С. 102. .

Та борьба, на путь которой якобы встал автор этого документа, требовала от него не только осознания, что созданная к началу войны советская система не имела никакого отношения к социализму, не только стремления к переустройству общества на более гуманных и справедливых началах, но и совершенно исключительных моральных качеств, прежде всего готовности к самопожертвованию.

Обладал всем этим наш герой?

Чтобы получить ответ на этот вопрос, вспомним, как в студенческие годы он, клянясь в верности советской власти и ленинизму, пытался уклониться от военной службы, причём таким способом, на который решится не каждый, вспомним, как он надеялся пересидеть войну в обозе, как будучи курсантом, со страхом думал о возможности попасть под Сталинград, а, став командиром батареи, вёл себя с подчинёнными как самодур, стремясь выслужиться, бросал людей под пули, создал на батарее собственную гауптвахту, вспомним «Прусские ночи».

Как же такой человек, по собственному признанию, бывший одновременно не только образцовым офицером, но также «насильником» и «палачом», мог возмутиться верховным главнокомандующим, вступить в рискованную переписку со своим другом и обвинять главнокомандующего в военных просчётах, теоретических ошибках и, тем более, в военно-феодальных методах руководства страной. Столь же невероятно, чтобы такой человек именовал в переписке И.В. Сталина «Паханом» и готов был к борьбе с существовавшим строем.

Одно никак не стыкуется с другим. А поскольку нет никаких оснований сомневаться в самобичевании Александра Исаевича, возникают сомнения относительно «Резолюции № 1».

Когда же Александр Исаевич, если верить ему, осознал порочность советской политической системы, пришёл к убеждению о необходимости борьбы с нею и оказался морально готов к ней? Некоторое представление на этот счёт, казалось бы, даёт одно из его писем, адресованных Н.А. Решетовской в конце 1944 — начале 1945 гг.:

«С удивлением, — писал он, — обнаруживаю, каким переломным оказался для меня истекший 26-й год жизни… Все изменения, которые накапливались во мне конец 41-го, 42-й и 43-й год — все они с беспощадной отчётливостью вскрылись в 44-м. Кроме ленинизма и желания всю жизнь отдать за него — всё, что было дорого мне в 41-м или ниспровергнуто и — не хочется понимать или переосмыслено по-новому» [691] «Такая война не может быть вничью»: Из фронтовых писем А. Солженицына жене Наталье Решетовской // Сын отечества. 1992. № 25. 19 июня. С. 8–9. .

Если верить этому письму, получается, что решающее значение в переоценке ценностей имел для А.И. Солженицына 1944 г. Между тем, по его же собственному свидетельству, «Резолюция № 1» появилась на свет уж е 2 января 1944 г., т. е. до пересмотра Александром Исаевичем своих прежних взглядов [692] Солженицын А.И. Телеинтервью компании «Останкино». 28 апреля 1992 г. // Солженицын А.И. Публицистика. Т. 3. С. 377. .