А. Фурсов - De Secreto / О Секрете

Закон «О неотложной госпитализации», принятый под давлением озабоченного мирового сообщества, запретил недобровольно стационировать больных за исключением случаев, когда состояние пациента угрожает жизни его или окружающих. То есть если больной склонен к агрессии и/или суициду (депрессивно-бредовые больные иногда убивают вместе с собой родственников, чтобы спасти семью от грозящего всем, как им кажется, преследования или катастрофы — это называется расширенным суицидом), то согласия больного не требуется. А как быть в случае, если мир кажется в обострении цветущим и прекрасным, собственные возможности безграничными и скромный инженер отправляется в дорогой ресторан, по пути раздаёт деньги прохожим, а когда попадает в долги, беззаботно подписывает с малознакомым доброжелателем договор о продаже квартиры? Он ведь никого не убивает, он, напротив, готов каждого встречного расцеловать. Его действия «всего лишь» опасны для экономического состояния его самого и его родственников. Но таких больных было не разрешено стационировать законом, принятым как раз в момент возникновения свободного рынка недвижимости.

Благодаря либеральному подходу к психиатрическому учёту, позволявшему теперь «освобождаться» от него по желанию, в райсоветы и облсоветы в 1990 г. было избрано множество граждан, ранее проходивших лечение у психиатра. Один такой депутат Ленсовета устроил в Мариинском дворце приёмную Богородичного центра, другой закрылся в кабинете с оружием и был извлечён оттуда санитарами. А депутат Выборгского райсовета П. выбросил с пятого этажа свою супругу, а затем умудрился (1992 год, демократия) с удостоверением проникнуть на борт самолета Петербург — Берлин, с которого также был извлечён.

Бунтарям 2010-х гг. уже неоднократно ставилось в упрёк желание вернуть Россию в 1990-е гг. Впрочем, литератор Екатерина Мень апеллирует к временам хрущёвской оттепели. Она нашла в 1960-х гг. антитезу тоталитарному Снежневскому в лице ленинградского профессора Андрея Сергеевича Чистовича, которого именует не больше и не меньше как «Вавиловым в психиатрии».

При этом революционерка ссылается на два текста: а) на редакционную статью в журнале Независимой психиатрической ассоциации за январь 2004 г. и б) на недавно переизданную полемическую книгу Чистовича «Психиатрические этюды».

Что же революционного написала редакция НПЖ в 2004 г.? Дословно следующее:

От редактора. Ю.И. Полищук, в течение многих лет работавший под руководством А.В. Снежневского, с полным основанием пишет о несправедливости утверждения, что концепция шизофрении Андрея Владимировича создала основу для злоупотребления психиатрией в политических целях. Такую основу создал тоталитарный режим, несовместимый ни с адекватным пониманием феноменологического метода (противоположного принципу партийности в науке), ни с правовой регуляцией психиатрической помощи. Концепция А.В. Снежневского послужила лишь удобным поводом для злоупотреблений. В 1917–1935 гг. она спасала от расстрела, в 1960–1980 гг. — служила дискредитации и подавлению правозащитного движения, т. е. нормальной самодеятельной социальной активности, идущей снизу. Если даже и ставить проблему таким образом, то она касается не концепции шизофрении А.В. Снежневского, а её догматического использования эпигонами. Такая вульгаризация имеет место в отношении всех научных школ, именно она содействовала антинозологизму и антипсихиатрии.

А.В. Снежневский — исторически, реально крупнейшая фигура отечественной психиатрии второй половины XX века: это и клиницист, и ученый, и лектор, и организатор, и создатель научной школы.

Но он ещё в полной мере и явление своей эпохи — эпохи Большого Террора, Павловской сессии, тоталитарного духа. Андрей Владимирович — квинтэссенция того и другого. Это Моцарт и Сальери в одном лице. Это Карл Шнайдер отечественной психиатрии. Надо знать, насколько и для немецких коллег это до сих пор крайне болезненный вопрос. Но наша ситуация совершенно другая. Она неизмеримо дальше от разрешения.

А.В. Снежневский — это узел по-прежнему самых острых и фундаментальных проблем — профессиональных, научных, этических… Значимость этих проблем так велика, а излом так глубок, что позволяет заглянуть и глубже и дальше по всему кругу проблем отношения каждого психиатра и психиатрии в целом с политикой и идеологией властей, с больными как «объектами диагностики» и «объектами реабилитации», с научными идеалами, с оппонентами, со своей собственной властью и самим собой.

Школа Т.И. Юдина, Л.М. Розенштейна, С.Г. Жислина и А.С. Кронфелъда, тонкая профессиональная интуиция как результат постоянной клинической деятельности, проницательная опора на идеи Клауса Конрада и общих патологов — И. В. Давыдовского, С.Н. Давиденкова, на В.Х. Василенко позволили — вопреки неизбежной идеологизированности той эпохи — создать выдающуюся оригинальную концепцию и свою крупную школу в психиатрии. Это Рубен Наджаров и Таксиархис Пападопулос, Григорий Ротштейн и Моисей Вроно, Марат Вартанян и Николай Жариков, Анатолий Ануфриев и Николай Шумский, Александр Тиганов, Анатолий Смулевич, Ирина Шахматова-Павлова и многие другие ныне здравствующие клиницисты.

Неоценимой заслугой А.В. Снежневского были издание классической монографии В.Х. Кандинского «О псевдогаллюцинациях» и Т.И. Юдина «Очерки отечественной психиатрии» в 1951–1952 гг., активная поддержка Э.Я. Штернберга после его возвращения из ссылки. Поучительна борьба А.В. с паранаукой. Но главное, в чем мы видим Непреходящую заслугу А.В. Снежневского, что в решающий, критический для отечественной психиатрии момент, когда она попала в трясину вульгарной физиологизации, он удержал её в русле высокого клиницизма, верности лучшим отечественным традициям. Он собрал коллектив своего института по деловым качествам, не считаясь с анкетными данными.

Однако А.В. Снежневский — грандиозный по размаху и драматизму урок для всех не только своими продуктивными вкладами, но и своей оборотной стороной диктатора и разрушителя. Глубоко неверно даже в юбилейной статье не очертить его теневые контуры, которые срослись с его продуктивным вкладом в историю отечественной психиатрии (…). Это искажённое понимание феноменологической школы К. Ясперса… Это авторство центрального доклада на Павловской сессии 1951 г., разгром неврологического («психоморфологического») направления в психиатрии (М.О. Гуревич, Р.Я. Голант, А.С. Шмарьян), а затем соматоинфекционного (А. С. Чистович, А.Л. Эпштейн), с сожжением сборника научных трудов Игренской психиатрической больницы под ред. А.Л. Эпштейна, уничижение психотерапевтического направления (за исключением С.И. Консторума). Это расширительная диагностика шизофрении, использованная для немедицинских целей, в том числе собственными руками, например, в экспертизе генерала П.Г. Григоренко (1964 г.). Это диктаторский образ правления, запечатлённый в самом его облике.