Роберт Бартлетт - Становление Европы: Экспансия, колонизация, изменения в сфере культуры. 950 — 1350 гг.

Новые поселенцы представляли свежий приток людских ресурсов в осваиваемые регионы, а предоставляемые им льготы экономического и правового порядка создавали благоприятные условия для развития производства. В некоторых случаях — но только в некоторых — они также могли нести с собой и более передовую технику земледелия. Конечно, на Пиренеях поселенцы могли в той же мере учить, что и обучаться, и во многих областях Иберийского полуострова для них главной проблемой становилось поддержание эффективной системы орошаемого земледелия, а не замена ее чем-то более продуктивным. Когда Хайме I Арагонский издал указ о праве пользования водой из ирригационной системы Валенсии, он подчеркнул, что это должно и впредь делаться так, «как делалось в старину в соответствии с порядками, заведенными еще во времена сарацинов» {513} 513 Els Furs de Valencia 35, ed. Rafael Gayano-Uuch (Valencia, 1930), p. 206. .

По поводу Восточной Европы горячие споры вызывает вопрос, несли ли с собой переселенцы более развитую технику сельскохозяйственного производства по сравнению с имевшейся у коренного населения или же их главным вкладом в экономику осваиваемых территорий были людские ресурсы. Верно, что колониальные поселения к востоку от Эльбы отличались удивительной правильностью и единообразием планировки, однако трудно усмотреть прямую связь между прямыми углами и урожайностью. Возможно, и это следует, в частности, из традиционной немецкой историографии, самым значительным вкладом переселенцев стал тяжелый плуг, но данные о таких существенных элементах, как орудия производства и земледельческая практика, скудны и противоречивы.

Плуг, это главное сельскохозяйственное орудие Средневековья, представляет собой достаточно сложный инструмент, который можно изготавливать и использовать различными способами. Есть существенное различие между симметричным движением арда (примитивного плуга, называемого по-французски araire, а по-немецки — Нaken), который прорезает борозду, выталкивая грунт в обе стороны, и так называемым тяжелым плугом (по-французски charrue, по-немецки — Pflug) , который отваливает почву либо в правую, либо в левую сторону. Для этого необходим асимметричный лемех и отвал (которые, собственно, и являются его отличительными признаками — а вовсе не его «тяжесть»: по сути дела, арды могли быть тяжелее так называемых «тяжелых» плугов) {514} 514 Ulrich Bentzien, Haken und Pflug (Berlin, 1969); Walter Ktihn, 'Der Pflug als Betriebseinheit in Altpreussen' and 'Der Haken in Altpreussen', in his Vergleichende Untersuchungen zur mittelalterlichen Ostsiedlung (Cologne and Vienna, 1973), pp. 113–40, 141–71; Andre G. Haudricourt and Mariel Jean-Brunhes Delamarre, L'homme et la charme a trovers le monde (4th ed., Paris, 1955). .

Это фундаментальное различие в способе употребления и результате труда — не единственное, чем могли отличаться между собой плуги. Плуги могут тянуть кони либо быки. Это может быть одно тягловое животное, пара или несколько пар (в плуг, конечно, могут впрягаться и люди либо использовать для этого механизмы). Плуг может стоять на колесах или нет; может иметь или не иметь ножа — вертикального лезвия для разрезания земли впереди лемеха; и так далее и тому подобное. Для Средневековья этот, сам по себе непростой, вопрос осложняется еще и тем, что сохранившиеся источники на этот счет скудны и туманны. Внятную историю земледелия приходится восстанавливать на основании мельком оброненных ссылок в церковных хрониках, косвенных упоминаний в отчетах, в иллюстрациях к псалтырям и календарям.

Самое раннее письменное упоминание о немецких и славянских плугах содержится в «Славянской хронике» Гельмольда, датируемой 70-ми годами XJI века. В трех разрозненных местах он пишет о «славянском плуге» (Slavicum aratrum) как о единице обложения десятиной. В каждом случае он дает пояснение: «пара волов либо одна лошадь составляют славянский плуг»; это плуг, «состоящий из двух волов или одного коня»; «Славянский плуг тянут два вола либо столько же лошадей» {515} 515 Цит. по кн.: Helmold, Chronica Slavorum 1.12, 14.88, ed. Stoob, pp. 70, 74, 312. (Имеется рус. издание: Гельмольд Славянская хроника. М., 1963.) . Все эти упоминания не вполне ясны. Помимо того, что по-разному называется число коней, тянущих славянский плуг — хотя это могла быть и оговорка, — остается вопрос, что подразумевается под выражением «составляют славянский плуг». Если за ним кроется чисто фискальный смысл, то есть «славянский плуг» попросту выступал единицей обложения десятиной, то мы едва ли можем делать какой-либо вывод о том, что за сельскохозяйственное орудие имеется в виду. И все же что заставляет Гельмольда называть этот плуг «славянским»? (Ясно, что не сами славяне придумали этот термин.) Возможно, что физической разницы между плугом, используемым немцами и славянами, и не было, если не считать того, что славяне запрягали в плуг пару волов или одного (или двух) коней, в то время как немцы использовали больше тягловой силы. Есть также вероятность того, что такой разницы не было вовсе, но славяне использовали плуг как единицу налогообложения, а немцы — нет. Тогда получается, что «славянский плуг» был «обычным плугом с упряжкой, который облагался десятиной». Выходит, что Гельмольд не столько дает нам ответ на вопрос, сколько ставит очередную загадку. Для того, чтобы составить более или менее ясную картину, его свидетельство необходимо подтвердить другими материалами.

Документальные свидетельства конца XII–XIII века дают, с одной стороны, целый ряд синонимов к понятию «славянский плуг», а с другой — набор терминов, которые ему противопоставляются либо выступают антонимами. Среди наиболее часто употребляемых эквивалентов — термин ункус (uncus), латинское слово, первоначально означающее «крюк». Например, епархия Ратцебургская, восстановленная Генрихом Львом в середине XII века, существовала за счет податей, собираемых с ункуса {516} 516 Die Urkunden Heinrichs des Lowen, ed. Karl Jordan, MGH, Laienfursten- und Dynastenurkunden der Kaiserzeit (Leipzig and Weimar, 1941–9), no. 41, pp. 57–61; Mecklenburgisches UB (25 vols, in 26, Schwerin and Leipzig, 1863–1977) 1, no. 65, p. 58; ibid., no. 375, p. 376 (c. 1230). . Княжеские подати на острове Рюген также собирались с одного плуга (ункуса) {517} 517 Pommersches UB 6 (Stettin, 1907, repr. Cologne and Graz, 1970), no. 3601, pp. 110–11 (1322). . В Силезии тоже территориальной единицей измерения служил ункус {518} 518 Schlesisches UB 1, no. 82, p. 54 (1202). . То, что ункус является эквивалентом «славянского плуга», сомнений не вызывает: в 1230 году Тевтонские рыцари обязались платить епископу Пруссии бушель пшеницы в качестве десятины с каждого «славянского плуга» (aratrum Slavicum) в Хелминской земле {519} 519 Preussisches UB, 1/i, no. 74, pp. 54–5. , а тридцать лет спустя соглашение о податях в Эрмланде специально предусматривало, что «подати надлежит платить тем же образом, как они платятся в Хелминской земле», то есть с ункуса {520} 520 Codex diplomaticus Warmiensis 1, ed. Can Peter Woekly and Johann Martin Saage (Mainz, 1860), no. 42, pp. 79–80. . Фискальный реестр Датского короля 1231 года облагал податями поселения исходя из манса или других единиц за исключением девяти «славянских деревень» на острове Феймарн, которые облагались налогом по количеству плугов (ункусов) {521} 521 Kong Valdemars Jordebog, ed. Svend Aakjaer (3 vols., Copenhagen, 1926–1943), 2, pp. 50–52. . Плуг также именовался гакеном (Нaken), это был немецкий народный вариант. В одном померанском документе 1318 года так и значилось: «ункус, называемый гакеном» {522} 522 Pommeisches UB 5 (Stettin, 1905, repr. Cologne and Graz, 1970), no. 3234, pp. 408–15. . Круг завершает Хелминская грамота 1233 года, в которой снова устанавливаются условия уплаты податей — по бушелю пшеницы с «каждого польского плуга (Polonicale aratrum), который называется гакен (hake)». Таким образом, подтверждается, что слова «славянский плуг», «ункус», «гакен» и «польский плуг» обозначают одно и то же.