Виталий Доренко - Морские битвы России. XVIII-XX вв.

Перед самым взрывом был дан сигнал „правому борту рассыпаться“, и прислуга скорострельных пушек, бывшая до того за прикрытием казематов, бросилась по своим местам. Комендор пушки Аксенов первый прибежал и успел сделать выстрел. Прислуга его (матросы Паршин, Волков и Максимов) бегом поднимались по трапу. Прислуга же соседней 47-мм пушки (матросы Крючок и Кустовский) не уходила за прикрытия, а оставалась здесь посмотреть за ходом сражения. Заряжая свое орудие, комендор Аксенов попросил Крючка ему помочь, что тот и сделал охотно, но, как только Аксенов стал наводить, как тут и приключился этот самый взрыв. Огнем и газами опалило лицо и руки Аксенову, отбросив его от пушки. Весь в огне (горела одежда) Аксенов бежит на шкафут, где его кто-то обдает водою из шланга и он теряет сознание. Как попал на перевязку, не помнит. Доктор же говорит, что Аксенов сам прибежал в кают-компанию. Вид его обожженного лица, головы и рук был ужасен. Кроме ожогов, он получил много ранений осколками почти по всему телу. Матроса Крючка тоже сильно обожгло и, тяжело ранив в руку и многими осколками по телу, отбросило в сторону.

Вдовина и Кустовского убило на месте. Вдовин был обезображен: голова размозжена и оторвана, руки и ноги тоже. Паршина отбросило в сторону и ударило в плечо, Максимова с трапа сбросило на шкафут и осколком ранило в ступню. Волков остался невредим.

Здесь же тяжело ранило подносчика орудий матроса Кириенко, который спустился сюда за патронами и, взяв один из них, не успел отойти, как приключился этот взрыв. Кириенко тяжело ранило в голову и ногу (впоследствии отняли) и отбросило в сторону. Падая, он выронил патрон, который покатился и взорвался.

Пожар в 75-мм переднем носовом погребе был скоро загашен прислугою того же погреба матросом Ниловым (хозяин погреба), матросом Селигеенко и кочегарами Малюга и Шварц (подручные). Все они находились в погребе, когда туда посыпались патроны с горящим порохом, который, продолжая гореть, рассыпался по палубе (погреба). Увидев падающие патроны и пламя, упомянутые люди нисколько не растерялись, а, выскочив в жилую палубу, схватили пожарные шланги и залили огонь через люк ручной подачи. Лихо справившись с пожаром, они молодцами спускаются в погреб и снова продолжают подачу патронов.

При взрыве у пушки пламя охватило и противоположный борт, где загорелись койки. Прислуга этой пушки, залив сперва горящие у себя койки, бросилась во главе с комендором Филипповым и матросом Олешковым к пушке и начала гасить там пожар. Особенно при этом отличился комендор Филиппов, который, заметив, что прокладка в ящике 47-мм патронов горит и патроны с минуты на минуту грозят взрывом, направил струю воды первым долгом в этот ящик и залил его. Матрос Олегков не отставал от Филиппова. Оба действовали молодцами.

Покончив с пожаром, комендор Филиппов со всею прислугою по собственному побуждению перешли к пушке Аксенова, где и оставались уже до конца боя… Квартирмейстер Пристяжнюк, раненный в спину осколком, ни за что не хотел идти на перевязку. Страдая от боли, он работал и помогал заделывать пробоины со свойственным ему самоотвержением. Только на другой день почти насильно отвели его к доктору, который вынул осколок из области близкой спинному хребту.

Иеромонах отец Порфирий своим бесстрашием и полным равнодушием к опасности подавал нам всем пример самоотвержения и честного выполнения христианского долга. За все время боя он был повсюду, в самых опасных местах, где только не случались раненые. Обходя палубы и спускаясь неоднократно в перевязочный пункт, он всюду успевал принести пользу, где словом, а где и делом».

Русские моряки сражались геройски. Многие рисковали собственной жизнью ради того, чтобы уж если не изменить ход сражения, так хотя бы не так позорно его проиграть. Но сражение все же было проиграно, причем уже через 40 минут после первого выстрела оно превратилось в настоящий разгром. Причин поражения много: прежде всего серьезные просчеты в подготовке к войне Морского ведомства; пренебрежение боевой подготовкой, разведкой, маскировкой, радиосвязью и т. д.; слабая выучка личного состава, особенно тактическая подготовка офицерского корпуса. Все эти недостатки опубликованы в «Заключении следственной комиссии по выяснению обстоятельств Цусимского боя».

конце июля 1914 года германские линейный крейсер «Гебен» и легкий крейсер «Бреслау» вошли в пролив Дарданеллы, а затем в Константинополь. После фиктивной покупки этих кораблей правительством Османской империи на «Гебене» и «Бреслау» 3 августа того же года подняли турецкие флаги. Корабли получили новые названия — «Султан Селим Явуз» и «Мидилли», но немцы их называли по-прежнему. С передачей этих кораблей контр-адмирал Вильгельм Сушон стал командующим турецким флотом. В связи с появлением в турецком флоте «Гебена» в корне изменилась вся обстановка на Черном море. Линейный крейсер по всем характеристикам превосходил любой корабль русского Черноморского флота, а по своей мощи его можно было сравнить с тремя лучшими черноморскими линкорами. Большим преимуществом корабля была скорость. Он мог легко вступить в бой и так же легко из него выйти.

Сушон все же чувствовал, что даже с такими кораблями вырвать у русских господство на Черном море ему не удастся. Поэтому он предложил сугубо оборонительный план действий германо-турецкого флота. Главными задачами он считал оборону проливов, поддержку береговых укреплений огнем кораблей при форсировании проливов неприятелем и защиту своего судоходства в южной части Черного моря. Кроме того, Сушон предусматривал проведение набеговых операций на русские коммуникации, порты и побережье. Он считал излишним подвергать «Гебен» и «Бреслау» риску и всячески избегал встречи с русским флотом.

В первый день войны «Гебен» чудом уцелел. Во время обстрела Севастополя он оказался на крепостном минном заграждении, которое, к сожалению для русских, оказалось разомкнутым, в связи с тем что ожидался приход минного заградителя «Прут». Заградитель натолкнулся на «Гебен» и в неравном бою погиб. В «Гебен» попали три снаряда крупного калибра, выпущенные береговыми батареями.

В полдень 5 ноября 1914 года, находясь всего в 45 милях от мыса Херсонес, почти на траверзе мыса Сарыч, сигнальщики крейсера «Алмаз» обнаружили в дымке силуэты кораблей противника. Дав на флагманский «Евстафий» сигнал: «Вижу неприятеля», «Алмаз» пошел на сближение со своими главными силами, а спустя минуту на кораблях Черноморского флота объявили боевую тревогу. Эбергард держал флот в походном порядке и, как он считал, максимально приближенном к боевому. Впереди главных сил на удалении трех с половиной миль шли крейсера «Алмаз», «Память Меркурия» и «Кагул» под флагом контр-адмирала А.Е. Покровского. За ними строем кильватерной колонны шли первая и вторая бригады линейных кораблей. Впереди под флагом командующего флотом шел «Евстафий», за ним — «Иоанн Златоуст», «Пантелеймон», «Три Святителя» и «Ростислав».