Николай Коняев - Шлиссельбургские псалмы. Семь веков русской крепости

Государь покидает Аничков после того, как негодяи были отведены в участок, и, только прибыв к брату в Зимний дворец, он узнал об опасности, которой он чудом избежал… Если бы запоздание не имело места, государь проезжал бы в нескольких шагах от них».

«Все в России спокойно. Школа, слава Богу, оздоровлена путем введения нового университетского устава, революционная партия разбита, революционеры, поседевшие в боях, или изъяты из обращения или скитаются по загранице бессильные и безвредные, — писали 5 марта 1887 года «Московские ведомости». — С того времени, как возникло опасение, что Россия не захочет доле оставаться в распоряжении чужих держав и захочет иметь свою политику, соответствующую ее достоинству и ее собственным интересам, начали появляться у нас дурные признаки, стали замечаться так называемые самообразовательные кружки, в которые привлекаются молодые люди сначала для литературного препровождения времени, для чтения известных писателей, причем мало-помалу прочитываются и подпольные издания, которые, наконец, становятся главными предметами занятий, рассуждений и толков. Тут-то и улавливаются наиболее податливые птенцы и замыкаются в клетку, разобщаются туманом революционных идей с окружающим миром, подчиняются тайной команде, должным образом терроризуются и потом становятся слепыми орудиями для самых безумных дел, для самых гнусных злодеяний.

Кто их поджигает?.. Самообразовательные кружки есть порождение темных сил, питающихся соками немецкой и антирусской политики. Ей-то особенно и полезны российские антиправительственные выступления, террористические замыслы».

Александр III считал, что вообще желательно было бы не придавать слишком большого значения этим арестам.

«По-моему, лучше было бы, узнавши от них все, что только возможно, — сказал он, — отправить в Шлиссельбургскую крепость — это самое сильное и неприятное наказание».

Но пожелание императора почему-то оказалось неисполненным, и 15 апреля 1887 года 15 обвиняемых по делу «второго 1 марта» предстали перед судом. Александр Ульянов отказался от защитника и сам произнес свою защитительную речь.

«Среди русского народа, — сказал он тогда, — всегда найдется десяток людей, которые настолько горячо чувствуют несчастье своей родины, что для них не составляет жертвы умереть за свое дело. Таких людей нельзя запугать чем-нибудь».

И слились эти слова со скрипом ключей, открывающих двери злу и мраку, скопившемуся в шлиссельбургских подземельях, и откликнулся на них гимназист в далеком Симбирске, сказавший: «Мы пойдем другим путем».

Бесконечным и кровавым для России оказался этот путь, и вот, кажется, и нет уже давно ни Российской империи, ни СССР, а все еще не кончается эта мучительно долгая дорога.

Приговор суда огласили 19 апреля 1887 года.

Всех подсудимых приговорили к смертной казни через повешение.

Десяти осужденным после подачи ими прошений о помиловании смертную казнь отменили. Михаил Васильевич Новорусский и Иосиф Дементьевич Лукашевич были приговорены к бессрочному заключению в Шлиссельбургской крепости, Бронислав Иосифович Пилсудский [86] Брат маршала Юзефа Пилсудского — первого главы возрожденного в 1918 году Польского государства. — осужден на 15 лет каторги, Михаил Никитович Канчер [87] Сын почтмейстера из Умани двадцатилетний Михаил Никитич Канчер в своем прошении Александру III от 19 апреля 1887 года сознался, что на момент злонамеренного преступления «находился в состоянии, непонятном для самого себя», и может объяснить его только «временным умопомраченьем». «Несчастный случай ввел меня в такую среду товарищей, которые сделали меня ужасным преступником, — писал он. — Я теперь сознаю это сам и ожидаю заслуженной смертной казни. Но у меня еще есть те чувства, которые даны Богом только человеку; это чувство на каждом шагу преследует меня, злодея-преступника, и я, припав к стопам Вашего Императорского Величества, всеподданнейше прошу позволения высказать те, глубоко засевшие в мою душу слова, которые скажу и умирая. Я не революционер и не солидарен с их учением, а всегда был верным подданным Вашего Императорского Величества и сыном дорогого отечества. Мысль моя всегда была направлена к тому, чтобы быть верным и полезным слугою Вашего Императорского Величества и это оправдать на службе Вашего Императорского Величества». После приговора Михаил Никитич Канчер был отправлен на Сахалин, где в 1891 году застрелился, не вынеся, так считается, угрызений совести. , Петр Степанович Горкун, Степан Александрович Волохов, Мария Александровна Ананьина и Тит Ильич Пашковский получили по 10 лет каторжных работ. Анна Андриановна Сердюкова отделалась двухлетним заключением в тюрьме, а Ревекка Абрамовна Шмидова — ссылкой-поселением в отдаленнейшие места Сибири.

Ночью на 5 мая 1887 года от Комендантской пристани Петропавловской крепости отошел пароход, он увозил в Шлиссельбург Александра Ильича Ульянова, Петра Яковлевича Шевырева, Василия Степановича Осипанова, Василия Денисовича Генералова и Пахомия Ивановича Андреюшкина.

«Распахнулись широким зевом тесовые ворота цитадели, и страх сменился восхищением. Пять лет я не видала ночного неба, не видала звезд. Теперь это небо было надо мной и звезды сияли мне.

Белели высокие стены старой цитадели, и, как в глубокий колодезь, в их четырехугольник вливался серебристый свет майской ночи.

Зарос весь плац травою; густая, она мягко хлестала по ноге и ложилась свежая, прохладная… и манила росистым лугом свободного поля.

От стены к стене тянулось низкое белое здание, а в углу высоко темнело одинокое дерево: сто лет этот красавец рос здесь один, без товарищей и в своем одиночестве невозбранно раскинул роскошную крону.

Белое здание было не что иное, как старая историческая тюрьма, рассчитанная всего на 10 узников. По позднейшим рассказам, в самой толще ограды, в стенах цитадели был ряд камер, где будто бы еще стояла кое-какая мебель, но потолки и стены обвалились, все было в разрушении. И в самом деле, снаружи были заметны следы окон, заложенных камнем, а в левой части, за тюрьмой, еще сохранилась камера, в которой жил и умер Иоанн Антонович, убитый при попытке Мировича освободить его.

В пределах цитадели, где стоит белое одноэтажное здание, так невинно выглядевшее под сенью рябины, жила и первая жена Петра I, красавица Лопухина, увлекшаяся любовью офицера, сторожившего ее, и верховник Голицын, глава крамольников, покушавшихся ограничить самодержавие Анны Иоанновны. Там же, в темной каморке секретного замка, целых 37 лет томился основатель «Патриотического товарищества» польский патриот Лукасинский и умер в 1868 году, как бы забытый в своем заточении. А в белом здании три года был в заточении Бакунин.