Николай Коняев - Шлиссельбургские псалмы. Семь веков русской крепости

В 1930 году, когда Иосиф Виссарионович Сталин решил дать Мееру Абрамовичу Трилиссеру еще один шанс, снова возрастает влияние и Давида Абрамовича.

Именно в годы последнего витка карьеры старшего брата, отвлекаясь от писания мемуаров и работы в кино [209] Д. А. Трилиссер написал сценарий фильма «Государева тюрьма». , и «пробивает» Давид Абрамович строительство в Ленинграде дома для членов Общества бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев.

Знаменитый Дом политкаторжан построили на Троицкой площади, переименованной в те годы в площадь Революции.

Троицкий собор, стоявший здесь, естественно, пришлось снести, зато вместо него вырос шестиэтажный «шедевр» архитектуры конструктивизма. В этом сооружении архитекторов Г. А. Симонова, П. В. Абросимова, А. Ф. Хрякова сочетаются, как сказано в путеводителях, «разные объемы», а «ленточное остекление, многочисленные балконы и террасы придают зданию динамику».

Тем не менее, хотя и считается, что главные корпуса, обращенные к Неве и площади, образуют «динамичную, раскрытую к окружающей среде композицию», в целом здание выглядит достаточно мрачно, что и дало основание для шуток, дескать, здешние квартиросъемщики привыкли при царе по тюрьмам скитаться, вот и дом им построили, соответствующий их привычкам…

И в самом деле, кухонь в роскошных квартирах не было! Предполагалось, что, как и на каторге, питаться жители Дома будут в общей столовой, размешенной на первом этаже обращенного к площади корпуса. Здесь же находился и продуктовый распределитель, а в подвале — механическая прачечная.

Еще в Доме, на двух первых этажах корпуса, выходящего на Петровскую набережную, помещались клуб и Музей каторги и ссылки, а на крыше — солярий.

В каком-то смысле — минимум личного пространства, максимум общественного — Дом политкаторжан становился архитектурной метафорой всей жизни бывших политкаторжан. Ведь примерно за такое устройство человеческого бытия и провели они долгие годы в тюрьмах и ссылках.

Но обнаружился в этой метафоре и более конкретный смысл.

Заселение Дома практически совпало с ликвидацией в июне 1935 года Общества политкаторжан. Заселенный ими Дом становился, таким образом, еще как бы итогом их деятельности.

И не все, не все жители — а тут кроме бундовцев и большевиков жили и народовольцы, и эсеры — понимали, что никакой это не итог, а только промежуточный этап перед возвращением в тюрьмы и на каторгу.

Действительно, пройдет всего несколько лет и 132 квартиросъемщика 144-квартирного Дома будут репрессированы, а дети увезены в специальные приемники.

Дом-комунна общества политкаторжан

О том, как жили эти годы квартиросъемщики Дома политкаторжан, даже анекдот был придуман…

Однажды в опустевшем Доме политкаторжан двери затрещали под ударами кулаков. Оставшиеся политкаторжане замерли в ужасе, но тут раздался голос управдома: «Все в порядке, граждане! Ничего страшного! Это пожар! Мы горим, дорогие товарищи!».

Но Давид Абрамович Трилиссер, главный создатель Дома, если и не понимал, что произойдет, то, по крайней мере, что-то — недаром его брат занимал такую должность в ОГПУ! — предчувствовал.

Он не стал дожидаться ни арестов, ни Постановления Президиума ЦИК СССР о ликвидации Общества бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев.

Въехав в начале 1934 года в единственную четырехкомнатную квартиру Дома, Давид Абрамович в этой квартире и умер в том же 1934 году.

Эти стихи Даниила Хармса, сына шлиссельбургского каторжника Ивана Павловича Ювачева, никакого отношения к кончине Давида Абрамовича Трилиссера не имеют, но в них настолько точно передано ощущение человека, живущего между арестами, что можно адресовать эти стихи и несчастным жильцам Дома, который и был задуман, как прообраз будущего…

Довольно часто в публицистике встречается утверждение, что И. В. Сталин ликвидировал Общество старых большевиков и Общество бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев из-за той научно-исторической деятельности, которую они вели и которая мешала затеянному им превращению истории партии в историю борьбы сторонников правильной, ленинско-сталинской линии с разного рода уклонистами. Действительно, вроде бы все сходится в аргументации сторонников этой точки зрения.

В самом деле, в марте 1935 года произведения Л. Д. Троцкого, Г. Е. Зиновьева и Л. Б. Каменева, как и большое количество других книг политического или исторического содержания, были изъяты из библиотек.

25 мая Постановлением ЦК было упразднено Общество старых большевиков, а месяцем позже ликвидировано и Общество бывших политкаторжан.

Если приплюсовать сюда опубликованные в «Правде» «Заметки» И. В. Сталина об учебниках истории, то, действительно, получится картина решительного наступления на подлинную историческую науку, пересмотра ее достижений, подмены их фальсификациями, так или иначе подчеркивающими роль И. В. Сталина в революционном движении.

Между тем при всей кажущейся очевидности этого вывода, принимая его, мы уподобляемся герою стихотворения Даниила Хармса:

Ведь подталкивая историков к «огосударствлению» памяти о прошлом, превращая историю в «грозное оружие в борьбе за социализм», Иосиф Виссарионович Сталин думал, разумеется, не только о себе. Прежде всего, он стремился вывести страну из того исторического тупика, в котором она оказалась, благодаря самоотверженной деятельности российских революционеров вообще и «ленинской гвардии», в частности.

Никакого мирового пожара в ближайшее время не предвиделось, и Сталин, превратившийся в государственника в ходе борьбы с Л. Д. Троцким и его приверженцами, яснее других понимал, что троцкистские представления о России, необходимо отбросить вместе с излишками интернационализма, культивируемого в партии.

Дискуссии о том, можно или нет построить социализм в одной отдельно взятой стране, теряли теперь, с точки зрения И. В. Сталина, какое-либо всякое значение. Декларировалось, что социализм в СССР построен и далее следовало строить все политические и государственные отношения в стране, исходя из этого постулата.