Николай Коняев - Шлиссельбургские псалмы. Семь веков русской крепости

Сформировали военную флотилию в октябре 1939 года и главной базой определили Шлиссельбург. В крепость, как двести лет назад, вернулись военные, а экспонаты филиала вывезли в музей Октябрьской социалистической революции…

Это внешняя канва событий.

Была, однако, и мистическая составляющая. В годы, когда Россия начала выходить из исторического тупика, в который загнали ее пламенные революционеры-интернационалисты, снова вставала в строй и старинная русская крепость.

Интересно, что летом 1939 года в районной газете Шлиссельбурга появилась статья А. И. Румянцева «Из истории города Шлиссельбурга и крепости», которая впервые отрывала крепость от унылого тюремного прошлого…

«В итоге войны со Швецией в 1808–9 годах к России присоединяется Финляндия, — писал автор, — после чего крепость и город Шлиссельбург теряют свое военно-стратегическое значение, так как Ладожское озеро стало внутренним русским водным бассейном» [211] Газета «Авангард», № 67 от 12 июня 1939 года. .

Еще не началась война, но задачи предстоящей войны формулировались достаточно четко.

В духе предстоящей мобилизации проходило в 1939 году и празднование дня Военно-морского флота СССР в Шлиссельбурге.

«Прохладное бодрое утро. Волнисто-облачное небо. Легкий ветер колышет разноцветные флаги, украшающие трибуну. Одиннадцать часов… — заново переживая волнения и радости прошедшего праздника, писал корреспондент местной газеты «Авангард». — В полной боевой готовности выстроилась санитарная дружина города. Снова гремит оркестр и на площадь выступает колона рабочих служащих, инженернопионерского форпоста с красиво оформленными портретами членов Политбюро…

16 часов 30 минут. Раздается гул моторов. Это идут катера Н-ского погранотряда. С большим интересом смотрят трудящиеся за действиями команд. Каждый командир и краснофлотец точно исполняют свои обязанности. Объявляется химическая тревога. Мгновенно командиры и краснофлотцы в противогазах появляются на палубе. Слышна команда: заводи моторы. Один из катеров на быстром ходу ставит дымовую завесу, под прикрытием которой суда уходят».

К сожалению, в реальной жизни, все оказалось не так красиво и складно.

Только 10 октября 1939 года, когда до начала боевых действий оставалось меньше двух месяцев, второпях начали формировать саму военную флотилию, а уже 6 ноября перед нею поставили и первую задачу — перебросить из Шлиссельбурга в Олонку 75-ю стрелковую дивизию.

Эту задачу, благо война еще не начались, флотилия с грехом пополам выполнила, а вот с высадкой десанта в заливе Сортанлакс ничего не вышло из-за отсутствия необходимых для десантирования транспортных судов.

Да и другие боевые задачи, связанные с уничтожением финских кораблей на Ладожском озере и поддержки огнем флангов наступающих 7-й и 8-й армий, а так же уничтожения береговых батарей противника на островах, если и были выполнены, то только частично и отнюдь не силами самой флотилии. Уже в январе 1940 года Ладога встала, и военным морякам пришлось становиться на лыжи.

Анализируя после войны причины неудач, командующий Ладожской военной флотилии капитан II ранга Смирнов отметил в качестве недостатков слабую штурманскую подготовку, отсутствие на кораблях устройств и инструментов для кораблевождения в условиях военного времени, а так же незнание командирами театра боевых действий и общую неподготовленность Ладожского театра к войне: «в то время как у нас на Ладожском озере не оказалось ни одной укрытой якорной стоянки, Финляндия создала такие гавани, которые нам даже не были известны».

Финская кампания 1939–1940 годов стала чрезвычайно важным уроком для всего военного руководства СССР. Соответствующие выводы были сделаны, хотя, может быть, и не достаточно решительные. И это касалось не только сугубо военных вопросов оснащения и подготовки армии, но и вопросов идеологии, и самой разработки системы патриотического воспитания.

Вот показательный пример…

Когда в связи с «осложнившейся международной обстановкой» закрывали музей в Шлиссельбургской крепости, то вместе с другими экспонатами вывезли и установленную в 1902 году на стене церкви Иоанна Предтечи доску с именами русских солдат Преображенского и Семеновского полков, павших при штурме Нотебурга.

Какая-то логика в этом решении была…

Мемориальную доску изготовил заключенный Шлиссельбургской крепости, народоволец Антонов, и ее увозили, видимо, как произведение рук героя Народной воли.

Логика, конечно, чудовищная.

Мемориальную доску, которая ни художественной, ни исторической ценности не имела, по сути, сняли с могилы героев, имена которых были высеченные на ней…

— писал в 1902 году протоиерей Иоанн Флоринский, но теперь непререкаемая логика работников музея опрокинула все его надежды. Имена героев штурма Нотебурга, которые должны были вдохновлять и современных защитников Родины, оказались скрыты от них.

Казалось бы, нет прямой связи между деянием, совершенным в 1939 году сотрудниками музея, с неудачами Ладожской военной флотилии, но вспомните о незнании командирами кораблей театра боевых действий , по поводу которого сетовал командующий флотилией, и связь эта сразу обнаружится.

Да потому и не знали, потому и не сумели узнать, что флотилии пришлось воевать на родной, русской Ладоге, как будто в чужой стране, где все было неизвестно.

Не только потому, конечно, но и поэтому тоже.

Увы…

Всего два года оставалось до начала страшной войны, а русскую историю по-прежнему продолжали рубить и кромсать.

И получалось, что новая советская история провисает в пустоте, которую снова нужно было заполнять обильно пролитой солдатской кровью…

Дорого, очень дорого обошлось это всему народу Советского Союза…

Наверное, ни к одной войне не готовилась наша страна, как к этой, ни одну войну не ждали так, и все равно, ни одна война не была столь неожиданной для нас, ни к одной войне еще не были мы так не готовы, как к той, что началась в ночь на 22 июня 1941 года, на церковный праздник Всех Святых в земле Российской просиявших…