Николай Коняев - Шлиссельбургские псалмы. Семь веков русской крепости

Великим дипломатом был пятидесятидвухлетний Гедиминович — киевский губернатор Дмитрий Михайлович Голицын. Как и покойный император, смотрел он на Запад, но в реформах видел совсем другой смысл.

Петру I важно было укрепить с помощью реформ режим своей личной власти, Голицын же считал, что реформы должны делаться во благо и для укрепления государства.

Почему Петр I не отрубил ему головы, не понимал и сам Дмитрий Михайлович. Но — и небываемое бывает! — роскошный, спадающий на плечи парик украшал сейчас его неотрубленную голову, а на груди сияли ордена.

Великим дипломатом был князь Дмитрий Михайлович, но и граф Петр Андреевич Толстой тоже в дипломатии толк знал…

— Князь Дмитрий Михайлович, неправо ты рассудил… — возразил он. — В империи нашей нет закона, который бы определял время совершеннолетия государей. Как только великий князь будет объявлен императором, весь подлый народ станет на его сторону, не обращая внимания на регентство. При настоящих обстоятельствах империя нуждается в государе мужественном, твердом в делах государственных, каковой умел бы поддержать значение и славу, приобретенные продолжительными трудами императора…

Толстой говорил долго, расписывая, что все необходимые государю качества счастливо соединились в императрице Екатерине. Гвардейские офицеры одобрительно кивали — не напрасно гарнизону, не получавшему жалованья шестнадцать месяцев, было обещано полное удовлетворение.

Дмитрий Михайлович Голицын — это его брат, подполковник Семеновского полка Михаил Михайлович Голицын при взятии Шлиссельбурга столь славно отличился! — хотел возразить князь, дескать, граф Петр Андреевич не столько за империю переживает, сколько за собственное будущее, но поостерегся…

И правильно сделал.

Уже не пьяная болтовня офицеров, а рокот барабанов донесся в залу с улицы.

Это выстраивались на площади оба гвардейских полка.

— Кто осмелился гвардию привести без моего ведома?! — побагровев, закричал князь Репнин. — Разве я уже не фельдмаршал?!

— Я велел полкам прийти сюда! — безбоязненно ответил генерал Бутурлин. — Такова была воля императрицы, которой обязан повиноваться всякий подданный, не исключая и тебя, фельдмаршал!

В рокоте барабанов потонули последние разногласия.

Перебивая друг друга, сановники начали умолять Екатерину, чтобы не сотворила их сиротами, не отказывалась бы от престола, а взяла бразды самодержавного правления в свои ручки.

Екатерине недосуг было.

Все эти дни разрывалась она между умирающим мужем и внезапно заболевшей дочерью. Лицо с широкими черными бровями вразлет, с большими глазами, опухло от слез.

Когда Екатерину уведомили, что императрицей будет она, она только кивнула. Всего пять минут назад, задрожав в беспамятстве от злого рокота барабанов, умерла следом за отцом шестилетняя цесаревна Наталья…

Вот так, под грохот барабанов, и взошла на русский престол ливонская крестьянка Марта Скавронская.

Дивились преображению и птенцы гнезда Петрова, и тайные приверженцы русской старины… Но и те, и другие слишком хорошо знали, что и небываемое очень даже часто бывает в перевернутой вверх дном державе!

Только удивлялись себе, насколько спокойнее стало, когда совершился выбор. Словно отпугнутая рокотом барабанов, отошла от них тень царевича Алексея, свиваясь серой поземкой, закружилась среди строительных лесов, среди груд кирпичей, злою обидой царапая лица прохожих…

Ну а новая императрица Екатерина I, управившись с похоронами, приказала заточить в Шлиссельбургской крепости первую жену покойного мужа царицу Евдокию.

Не в добрый час для дочери бывшего стрелецкого головы боярина Лопухина, красавицы Прасковьи, остановился на ней взгляд царицы Натальи Кирилловны.

Мучило тогда матушку царя Петра I, что Прасковья Салтыкова, супруга царя Ивана V, уже тяжелая ходит, а ее сынок и не женат еще.

Отчего же из красавицы Лопухиной было не сделать жену сыну? У Ивана Прасковья, и у Петра, пускай, своя Прасковья будет, может, и не станет он столько с солдатами играть.

Так, не спрашивая сына, и определила царица Наталья Кирилловна в жены ему Прасковью Лопухину. Правда, при бракосочетании имя будущей царице, чтобы не путать ее с женой царя Ивана V, изменили.

Евдокия Лопухина

И все исполнила новоявленная Евдокия, и настоящей царицей сделалась, и наследника престола родила, а счастья не получила, и семье своей принесла только беду и горе.

После смерти матери Петр I решил расстаться с молодой женой и приказал заточить ее в монастырь. В сентябре 1698 года царицу Евдокию Федоровну отвезли в простой карете в Суздаль.

Ну а Петр I уже открыто теперь закрутил неприличный для государя роман с девицей Анной Монс, и как-то и позабыл, что надо бы кормить и отставную супругу.

Сестра Петра царевна Марья Алексеевна и вдовствующая царица Прасковья Федоровна изредка посылали Евдокии подарки, но для подобающей царице жизни этого не доставало.

В мае 1699 года над несчастной женщиной насильно совершили монашеский постриг и объявили ее инокиней Еленой.

Тяжким оказалось царское насильство, но главное надругательство было впереди. Когда начался розыск по делу царевича Алексея, явился в Суздаль капитан-поручик Г. Г. Скорняков-Писарев. Выставив у ворот монастыря часовых, он прошел в келью Евдокии-Елены и приступил к обыску.

Г. Г. Скорнякову-Писареву удалось выяснить, что несколько лет назад бывшая царица пила чай вместе с майором Степаном Глебовым, который приезжал в Суздаль для рекрутского набора. Открытие это переполнило чашу императорского терпения. Царица была обвинена в любовной связи со Степаном Богдановичем.

Епископа ростовского Досифея, допустившего в бытность свою архимандритом Спасского Евфимьева монастыря непозволительные чаепития, лишили архиерейского сана и, назвав расстригою Демидом, колесовали, а самого Степана Богдановича Глебова посадили на кол.

Стояли морозы и Петр I, чтобы Степан Богданович, сидючи на колу, не мерз, приказал закутать его в шубу. Благодаря этой заботе государя, Глебов почти два дня на колу прожил…

Казнен был брат Евдокии, Абрам Федорович Лопухин…

Умер под пытками и единственный ее ребенок, царевич Алексей…

Ну а саму Евдокию, вырвав у нее на пытке признание, что « блудно жила с ним (Глебовым. — Н.К. ) в то время, как он был у рекрутского набора» , выпороли кнутом и увезли в Ладожский Успенский монастырь под конвоем поручика Преображенского полка Ф. Новокщенова.

Поручику Новокщенову было приказано царицу крепко караулить, никого к ней не допускать, разговоров с ней не вести, писем и денег не давать, а всех приносителей брать под арест, однако в Успенском монастыре исполнять эту инструкцию было непросто: прямо по территории монастыря проходила проезжая дорога.