Николай Коняев - Шлиссельбургские псалмы. Семь веков русской крепости

«Типографическая компания» приносила огромные доходы, однако в 1792 году, вскоре после указа Екатерины II о введении черты оседлости, ограничившей расселение лиц иудейского вероисповедания, в подмосковном имении Новикова был произведен обыск, в ходе которого нашли книги, напечатанные в тайной типографии.

Новиков был арестован и осужден на 15 лет заключения в Шлиссельбургской крепости.

Сидел масон Новиков в девятой камере «нумерной» казармы не один, а со своим крепостным человеком, который за человека не считался и который и в шлиссельбургской камере должен был прислуживать своему, ставшему государственным преступником, владельцу.

Не в пример староверам и шейхам сидельцем масон Новиков оказался «жиденьким». Хотя после смерти Екатерины II 9 ноября 1796 года его и освободили по приказу императора Павла — но вышел он на свободу больным и сломленным физически и морально.

В 1818 году Н. И. Новиков умер в своем подмосковном имении Авдотьино. Удалось ли выжить в крепостном аду его крепостному человеку — никаких известий нет.

А вот Федор Кречетов карьеры на службе не сделал.

Служил он писцом в канцелярии, копиистом в Юстиц-коллегии, писарем в штабе фельдмаршала Разумовского и, наконец, аудитором в Тобольском пехотном полку. Впрочем, военная карьера и не могла ему удаться, поскольку чувствовал Кречетов, что он «не только человека, но и животное убить не может». В 1775 году подпоручик вышел в отставку.

Но не достиг Федор Кречетов успехов и на статской службе. Здесь он усиленно занимался самообразованием, читал по ночам журналы, издаваемые Николаем Ивановичем Новиковым, и в результате пришел к мысли, что и сам может послужить просвещению соотечественников.

Конечно, тут пришлось поломать голову, но скоро отставного поручика осенило, что ликвидировать неграмотность можно с помощью организации широкой сети училищ, а искоренить беззакония и лихоимства помогут юридические знания. Еще, конечно, и воспитание — для этого и задумывалось «Всенародное, вольное, к благоденствованию всех общество»! — следовало вести в масонском духе, чтобы смягчить грубые нравы народа.

Новоявленного «просветителя» не посадили сразу только потому, что его «нелепые писания» немало потешали окружение императрицы. Действительно, таких защитников масонства, таких борцов за «конституцию» там еще не видывали.

Понимая, что плоды его мудрых раздумий не достигают цели, Федор Кречетов решил в 1787 году издать все «юридические и собственные свои деяния» и выпустил первый номер журнала «Не все и не ничего».

Первый номер оказался и последним.

Название журнала заинтересовало петербургского обер-полицмейстера, и в результате сочинения новоявленного защитника масонства и конституции попали к санкт-петербургскому митрополиту Гавриилу, который ничего смешного в них не нашел, а обещание отставного поручика издать «открытого масонства святую истину» прямо назвал вредным.

Федору Кречетову было объявлено, чтобы он «в не заслуживающих одобрения сочинениях не упражнялся и оных печатать самовольно не отваживался».

Решение было мягкое, оно не предусматривало никаких кар, но отставной поручик пришел в совершенное неистовство. Не думая о последствиях, он открыто ругал митрополита Гавриила, расхваливал события в революционной Франции и неприлично выражался об императрице. Кроме того, он по-прежнему сулил просветить Россию и тем самым избавить народ от ига царизма.

На Кречетова был сделан донос, но отставной поручик не запирался и в Тайной канцелярии. Он предрек митрополиту Гавриилу участь растерзанного толпой в дни Чумного бунта московского митрополита Амвросия, напугал власти солдатским восстанием и пригрозил заточить в монастырь саму императрицу — «как убивицу, впадшую в роскошь и распутную жизнь».

Безусловно, отставной поручик выглядел достаточно карикатурно. При чтении его высказываний в пользу масонства возникает ощущение, что Кречетов черпал знания о нем только со страниц новиковских журналов.

И тем не менее некоторые мысли Кречетова глубоки и сохраняют актуальность и сейчас, а ощущению справедливости, живущему в этом смешном человеке, следовало бы поучиться и другим…

«Из всех его мыслей и произносимых им слов видно, что он не хочет, чтобы были монархи, а заботится более о равенстве и вольности для всех вообще, — писал тогда генерал-прокурор А. Н. Самойлов, — ибо он, между прочим, сказал, что раз дворянам сделали вольность, для чего же не распространить оную и на крестьян, ведь и они такие же человеки».

Кажется, что мысль, будто крестьяне «такие же человеки», как и дворяне, и переполнила чашу терпения властей предержащих.

18 июля 1793 года Федор Кречетов был помещен в Петропавловскую крепость, а затем переведен в Шлиссельбург.

«Арестанта по имени Кречетов принять и посадить в Шлиссельбургской крепости в одном из состоящих там порожних под номерами покоев так, чтоб он никаких разговоров ни с кем не имел и содержан был наикрепчайше, на содержание его производиться будет 25 коп. в день».

Поместили Кречетова во втором этаже «нумерной» казармы, в камере № 5.

Изможденный и оборванный, с распухшими от водянки ногами, он провел в одиночном заключении шесть лет и был освобожден только в 1801 году, по случаю вступления на престол Александра I.

«Буди ты новый Адам и древний отец Дадамей, и напиши яже видел еси; и скажи яже слышал еси. Но не всем скажи и не всем напиши, а токмо избранным моим и токмо святым моим; тем напиши, которые могут вместить наши словеса и наша наказания. Тем и скажи и напиши. И прочая таковая многая к нему глаголаша»…

Такие голоса услышал 1 ноября 1787 года тридцатилетний тульский крестьянин Василий Васильев, и продолжалось это видение более тридцати часов…

До этого жизнь Василия Васильева была достаточно обыкновенна. Хотя, как утверждает автор его биографии, «больше у него было внимания о Божестве и о Божественной судьбе», но родители, крестьяне деревни Окулово (Акулово), Алексенского уезда Тульской губернии, недолго думая, отыскали сыну лекарство от «задумчивости». В семнадцать лет его женили, и очень скоро Василий сам стал отцом трех сыновей. Теперь в своем Окулово Василий жил мало, освоив плотницкое ремесло, «шатался по разным городам»…

Неведомо, когда Василий принял монашеский постриг и превратился в инока Авеля.

Амвросий, митрополит Петербургский, уведомил 19 марта 1800 года генерал-прокурора Обольянинова о крестьянине Васильеве, постриженном в декабре 1796 года в Александро-Невской лавре с наречением ему имени Авеля и сосланном в 1798 году в Валаамский монастырь, где он засел за сочинение прорицательных тетрадей.