В. Сиповский - Родная старина Книга 4 Отечественная история XVII столетия

«Немец едет! Везет казну из Москвы!»

В ту пору шведский агент в самом деле вез часть денег, уплаченных за перебежчиков. Толпа кинулась на него, отобрала у него деньги и бумаги, а самого посадила под стражу. Напали и на двор московского купца, скупившего хлеб. Мятежники не хотели и знать своего воеводу, выбрали свое особое правление из посадских и послали к царю челобитчиков с жалобами на насилия воеводы и его подчиненных.

Псковский мятеж отозвался и в Новгороде. 15 марта 1650 года прибыл в Новгород проездом датский посол. Один посадский кричал в толпе народа, что приехал немец, что он везет московские деньги к немцам; этот крикун возбуждал чернь и на богатых купцов, закупавших хлеб для казны. Народ заволновался; ударили в набат; началась «гиль», как называли тогда в Новгороде и Пскове народные движения. Толпа кинулась на несчастного, ни в чем не повинного посла, избила, даже искалечила его; затем напала на дворы новгородских богачей и разграбила их. Унять бунтовщиков у воеводы не было силы: стрельцы пристали к мятежу. Митрополит Новгородский Никон попытался пустить в дело духовное оружие: он в Софийском соборе торжественно проклял зачинщиков мятежа. Но это еще больше разозлило мятежников; они двинулись на митрополичий двор. Никон вышел к ним и стал уговаривать их, но мятежники избили и его. Владыка, несмотря на это, не потерял силы воли, по-прежнему корил мятежников, увещевал их образумиться, не гневить государя и выдать главных коноводов, как требовала царская грамота. Все было напрасно. Тогда только слова Никона подействовали, когда подошел к Новгороду боярин, князь Хованский, с военным отрядом. Наконец 20 апреля мятежники смирились и выдали главных зачинщиков. Поступили с ними очень милостиво: смертью казнен был только один, более других виновный в оскорблении датского посла. Никон, сам сильно пострадавший, хлопотал пред царем о прощении и снисхождении к мятежникам.

Псковичи волновались дольше новгородцев, не слушались никаких увещаний; порешили даже обороняться от Хованского. Псков продержался в осаде до половины августа.

В Москве 26 июля постановлено было на соборе еще раз испытать мирные средства против мятежного Пскова. Сюда прибыл Рафаил, коломенский епископ, с несколькими духовными лицами, а с ними — выборные люди из разных сословий. Они обещали мятежникам прощение, если те смирятся, и грозили царским гневом и карой, если будут упорствовать, — говорили, что сам царь поведет на них ратную силу. Увещания Рафаила и выборных людей подействовали: их устами говорила как бы вся Россия. Псковичи наконец покорились этому голосу, принесли повинную и выдали главных виновников мятежа; их казнили.

Волнения, мятежи, жалобы на неправосудие и лихоимство побудили царя и его советников подумать об улучшении судопроизводства и управления.

В 1649 году, 16 июня, царь на общей думе с патриархом, святителями, со своими боярами и другими думными людьми постановил собрать в одно целое все статьи из апостольских правил, законов греческих царей, которые подходили к государевым и земским делам, а также указы прежних русских государей и боярские приговоры. А на какие случаи не было ни указов государя, ни боярских приговоров, то изложить общим советом, «чтобы Московского государства всяких чинов людям, от большого и до меньшего чину, суд и расправа была во всяких делах всем равна». Собрание всех статей и указов было поручено боярам-князьям: Одоевскому, Прозоровскому, окольничему князю Волконскому да дьякам Леонтьеву и Грибоедову.

В два с половиной месяца они исполнили возложенное на них дело. Собрание постановлений, или Уложение, было готово и 3 октября прочтено пред государем и его думой, а потом — пред собором выборных людей, нарочно для этого призванных в Москву из разных концов и из всех сословий.

Когда выслушали и одобрили Уложение, то подлинный свиток его длиной в 434 аршина был подписан членами собора и велено было переписать Уложение и с этого списка печатать книги и разослать по всем приказам и городам.

Составить так скоро Уложение могли потому, что по всем приказам были уже книги, куда заносились царские указы и боярские приговоры по времени выхода. Задача составителей была только выбрать все важнейшее и расположить в известном порядке по содержанию, а то крайне было трудно справляться: указы и приговоры были разбросаны в разных приказах, да и в каждом приказе накопилось много книг, в которых статьи были расположены не по содержанию, а по времени.

Уложение заключает в себе 25 глав, и каждая из них распадается на отдельные статьи. Тут находим уголовные законы, об оскорблениях, правила судопроизводства, полицейские уставы, законы о вотчинах, поместьях, крестьянах, холопах и прочее.

Уложение отличается от Судебника царя Ивана гораздо большей полнотой: в Уложение включены законы, каких в судебниках не было. В первой статье говорится о богохульниках, которых постановлено казнить огнем: «Буде сыщется про то (богохульство) допряма, и того богохульника, обличив, казнити — сжечь». За бесчинство в церкви тоже полагается смерть: «А будет какой бесчинник, пришед в церковь Божию во время святой литургии и каким ни буди обычаем божественные литургии совершити не даст, и его, изымав и сыскав про него допряма, что он так учинил, казнити смертию без всякие пощады».

Хотя сожжение на деле уже употреблялось против богохульников и еретиков и в Новгороде и в Москве, но в законы до Уложения не вносилось: этим постановлением хотели предупредить, очевидно, появление ересей вроде жидовствующих и других.

Во второй главе говорится о государевой чести и как государево здоровье оберегать. Смертная казнь полагается злоумышленникам на жизнь государя, изменникам, бунтовщикам, а также и замышляющим завладеть государством и престолом. В этой же главе говорится об изветах в государственных преступлениях, тут устанавливается страшное «государево слово и дело». Доносивший о каком-либо злом умысле против государя или об измене заявлял, что за ним есть «государево дело и слово»; начинался розыск, «сыскивали всякими сыски», при этом обыкновенно пускалась в дело пытка.