В. Сиповский - Родная старина Книга 2 Отечественная история с XIV по XVI столетие

В 1477 году, 27 февраля, прибыли в Москву два посла из Новгорода.

Обращаясь к великому князю, новгородцы обыкновенно называли его господином, а эти послы называли его государем. Этим словом означался полный властитель. Было ли это случайной обмолвкой или сделано нарочно сторонниками Москвы — неизвестно; но Иван Васильевич ухватился за этот случай. Посланы были немедленно в Новгород московские послы. Они явились на вече и сказали:

— Великий князь приказал спросить новгородцев: какого хотят они государства? Хотят ли, чтобы в Новгороде был один государев суд, чтобы тиуны государя сидели по всем улицам? Хотят ли очистить для великого князя Ярославов двор?

Эти вопросы озадачили новгородцев. Вече зашумело:

— Никакого государства не хотим, — раздавались крики, — хотим быть по старине!

Многим новгородцам старый вечевой порядок был еще очень дорог; поняли они, что ему приходит конец, и пришли в ярость.

— Как смели ходить в Москву судиться, — кричали они, — как смели присягать великому князю как государю?!

Плохо пришлось некоторым сторонникам Москвы, ездившим туда на суд: одного побили камнями, другого изрубили топорами в куски; несколько человек было убито; но московских послов не оскорбляли; продержали их шесть недель. Наконец новгородцы дали ответ, что не желают ничего нового, хотят, чтобы старина их ни в чем не была нарушена. Когда дошел этот ответ до Ивана Васильевича, он выразил негодование.

— Я не хотел у них государства, — говорил он, — сами прислали, а теперь отговариваются, выставляют меня лжецом!

Объявлен был поход на Новгород. Осенью 1477 года московская рать, поделившись на отряды, опять вступила в Новгородскую область. На пути к Ивану Васильевичу являлись многие новгородцы, били челом, чтобы он принял их в службу. Псковичам приказано было также идти на Новгород. В тридцати верстах от него явился к великому князю Феофил, новгородский владыка, с посадниками и стал бить челом и умолять:

— Господин великий князь всея Руси, Иван Васильевич, — говорил он, — я, богомолец твой, и архимандриты, и игумены, и все священники семи новгородских соборов бьем тебе челом. Твой меч и огонь ходят по новгородской земле, христианская кровь льется. Смилуйся над отчиной твоей: уйми меч, угаси огонь!

Умоляли великого князя о том же люди всех сословий Новгорода, бывшие с владыкою в посольстве, предлагали ему уплачивать дань, лишь бы только не рушилась вконец новгородская вольность. Все было напрасно: на этот раз Иван Васильевич не шел ни на какие сделки.

— Захочет великий Новгород бить челом, то он знает, как ему бить челом, — твердил он.

Между тем московская рать со всех сторон охватила Новгород. Монастыри, села вокруг города были захвачены. Из сел народ бежал в Новгород. Скоро он переполнился народом. 3 декабря город был замкнут со всех сторон. Начались волнения: одни хотели покориться великому князю, другие — защищаться до последней капли крови. Через два дня явились новгородские послы в стан к великому князю с повинной головой.

— Хотим такого же государства в Новгороде, — сказал им великий, — какое в Москве.

Послы просили князя отпустить их в город подумать; попробовали они еще раз выговорить кое-какие льготы своему городу. Все было напрасно!

— Сказано вам, — твердил великий князь, — что хотим государства в великом Новгороде такого же, как у нас в низовой земле, в Москве!

Послы ответили, что низовых обычаев новгородцы не знают, не ведают, как великий князь держит там свое государство.

— Государство наше таково, — отвечал Иван Васильевич, — вечевому колоколу в Новгороде не быть, а государство все держать нам; волостями, селами нам владеть, вывода не бойтесь, а суду быть по старине!

Шесть дней думали новгородцы об этом ответе великого князя. Наконец владыка с посадниками явились с согласием новгородцев. Послы думали, что по-прежнему великий князь заключит с Новгородом договор и скрепит его своим крестным целованием. Они просили великого князя об этом.

— Не быть моему целованию! — отвечал он.

Просили, чтобы бояре целовали крест, — последовал отказ. Просили, чтобы присягнул, по крайней мере, будущий наместник, — отказано и в этом. Просили, наконец, позволения великого князя вернуться в город — не позволил…

А между тем Новгороду день ото дня становилось тяжелее. Стены и укрепления города были хороши, и взять его силою было бы нелегко. Великий князь, не любивший делать ничего на авось, порешил истомить осажденных голодом. Пути были все переняты московскими отрядами: новгородцам входу, ни выходу не было; запасы у них истощились; настал голод; затем начались повальные болезни, мор. Неурядица поднялась страшная.

— Идем биться! Умрем за Святую Софию! — кричали одни.

— Остается нам только покориться великому князю! — кричали другие.

Чернь восстала на бояр, а бояре на чернь. Крики, вопли раздавались по улицам. Многие умирали с голоду. Ссоры, драки и убийства шли, по словам летописца, беспрерывно. Наконец новгородцам дольше терпеть осаду стало невмочь. В 1478 году, 13 января, владыка пришел со многими новгородскими боярами и купцами к великому князю и принес присяжную запись. На ней была подпись самого владыки, печать его и печати всех пяти концов Новгорода. На этой записи и целовали крест новгородские послы. Своей присягой они теперь не договор с великим князем скрепляли, как бывало в прежние времена, а отдавались ему в полную власть, как своему повелителю и самовластному государю.

Иван Васильевич поставил в Новгороде своих наместников, велел схватить нескольких лиц, враждебных Москве, в том числе Марфу Борецкую с внуком, и отвезти их в Москву. Имение их было отписано на великого князя.

После присяги новгородцев москвичи явились на Ярославово дворище и сняли вечевой колокол. Сильно плакали новгородцы, говорит летописец, но сказать не смели ничего. Иван Васильевич отправился в Москву, за ним повезли туда и вечевой колокол. Подняли его на колокольню на Кремлевской площади.

Но этим дело не кончилось. Трудно народу отвыкать от тех порядков и обычаев, с которыми он сжился, тяжело ему менять тот склад жизни, какой был у отцов, дедов и прадедов. Немало было в Новгороде людей, которые дорожили еще новгородской стариной, а московские порядки были им совсем не по душе. И вот, когда Москве стала грозить опасность от татар, с которыми заодно была и Литва, заговорили в Новгороде о возвращении к старому вечевому строю, стали пересылаться с литовским князем. Иван Васильевич вовремя проведал об этом. С небольшим отрядом немедля отправился он к Новгороду — хотел застать новгородцев врасплох и распустил слух, будто идет на немцев. Но новгородцы затворились в городе, восстановили у себя вече и порешили не пускать великого князя к себе.