В. Сиповский - Родная старина Книга 2 Отечественная история с XIV по XVI столетие

Великий князь послал без гнева, кротко напомнить и всему Великому Новгороду о его обязанностях:

— Люди новгородские, исправьтесь; не забывайте, что Новгород — отчина великого князя. Не творите лиха, живите по старине.

Но враги Москвы в Новгороде не унимались: оскорбляли послов московских, кричали на вече:

— Новгород не отчина великого князя! Новгород сам себе господин!

И после этого великий князь не показал гнева; снова послал напомнить: — Отчина моя, великий Новгород, люди новгородские! Исправьтесь, держите имя мое честно и грозно, посылайте ко мне бить челом, и я хочу жаловать свою отчину и держать по старине.

Бояре дивились терпению великого князя, что он сносит так долго новгородскую дерзость.

— Волны бьют о камни, — спокойно сказал им Иван, — и ничего камням не сделают, а сами разбиваются в пену и исчезают. Так будет и с новгородцами.

Но сторонники Литвы действовали в Новгороде все смелее и смелее. По просьбе их прибыл в Новгород один из литовских князей, Михаил Олелькович. Это, впрочем, не было новостью: и раньше русские и литовские князья и именитые люди приезжали, чтобы послужить Великому Новгороду, и получали в управление города и области. В это же время скончался новгородский владыка Иона, сторонник Москвы. Стали выбирать по старому обычаю, по жребию, нового владыку из трех лиц, избранных на вече. Избран был Феофил. Надо было ему ехать в Москву — посвящаться у митрополита в архиепископы. Послали просить у великого князя для Феофила соизволения и опасной (охранной) грамоты для проезда. Получен был такой ответ:

— Отчина моя, Великий Новгород, прислал ко мне бить челом, и я его жалую, нареченному владыке Феофилу велю быть у себя и у митрополита для поставления без всяких зацепок, по старому обычаю, как было при отце моем, деде и прадедах.

Но в это время с этим милостивым ответом пришла в Новгород и весть, что великий князь напоминал псковичам об их обязанности идти вместе с Москвой на Новгород — в случае его непокорности.

Эта весть дала сторонникам Литвы предлог к восстанию. На вече они подняли крики:

— Не хотим за великого князя московского, не хотим зваться его отчиною. Мы люди вольные. Не хотим терпеть обиды от Москвы. Хотим за короля Казимира! Московский князь присылает опасную грамоту владыке, а в то же время подымает псковичей на нас и сам хочет идти!

— Хотим по старине к Москве, — кричали в ответ сторонники Москвы, — не хотим отдаться за короля и поставить у себя владыку от митрополита, латинца.

Раздоры на вече кончились, как это нередко бывало, схваткой. На беду для московской стороны, богатство было на стороне литовских приверженцев. Стали они нанимать худых мужиков-вечников, которые не жалели ни горла, ни рук, когда надо было постоять за щедрых плательщиков. Эти наемные крикуны принялись поднимать повсюду смуту и кричать: «Хотим за короля!» На вече своими криками они заглушали противную сторону, стали даже камни бросать в доброхотов Москвы. Наконец литовская сторона осилила. Снарядили посла к королю с челобитьем и поминками — заключили договор, по которому Новгород поступал под верховную власть короля; а он обязывался ни в чем не нарушать новгородских порядков, ни его бытовых, ни церковных обычаев, и оборонять от Москвы.

Иван Васильевич, узнав обо всем этом, не изменил своему хладнокровию, отправил опять посла в Новгород с увещанием, чтобы отчина его — новгородцы от православия не отступали, лихую мысль из сердца выкинули и ему по старине челом били и прочее.

Московский митрополит послал в Новгород и от себя увещательную грамоту. Напирая в ней особенно на измену православию, он, между прочим, говорит: «…и о том, дети, подумайте: царствующий град Константинополь до тех пор непоколебимо стоял, пока соблюдал православие; а когда оставил истину (то есть подчинился требованиям папы), то и впал в руки поганых. Сколько лет ваши прадеды неотступно держались своей старины; а вы при конце последнего времени, когда человеку нужно душу свою спасать в православии, вы теперь, оставя старину, хотите за латинского господаря закладываться!». В то время, по расчетам книжников, ожидали скорого светопреставления; на это и указывает митрополит в своем увещании.

Но все эти убеждения великого князя и митрополита не подействовали на новгородцев.

— Мы не отчина великого князя, — кричали они на вече. — Великий Новгород — вольная земля! Великий Новгород сам себе государь!

Послов великокняжеских отослали с бесчестием.

Но терпению Ивана Васильевича, казалось, не было меры. Он еще раз послал посла с кратким увещанием. Успеха, конечно, не было. Великий князь, несомненно, и предвидел это, но хотел, видно, показать, что он очень долго сносил новгородскую дерзость, употреблял все меры кроткого напоминания и увещания и за оружие взялся только тогда, когда уж совсем не осталось других способов уладить дело.

Новгородцы уже чуяли беду. Недобрые знамения пугали суеверный народ. Ходила молва, что преподобный Зосима, соловецкий отшельник, на пиру у Марфы Борецкой видел видение: четыре боярина, главные противники Москвы, сидели пред ним за столом, а голов на них не было… Буря сломила крест на Святой Софии.

В Хутынском монастыре колокола сами собой стали перезванивать. На иконе Богородицы в другом монастыре из очей полились слезы. Говорили и о других зловещих предзнаменованиях…

В мае 1471 года великий князь послал в Новгород разметные грамоты (объявление войны), в Тверь просьбу о помощи, в Псков и Вятку приказ идти ратью на новгородские владения. Иван Васильевич придал войне священное значение: он шел в Новгород, прежде всего, чтобы спасти православие, которому грозила беда, а затем уже, чтобы принудить новгородцев не отпадать от старины, не изменять присяге. В день отъезда из Москвы государь посетил один за другим кремлевские соборы, усердно помолился пред образом Владимирской Богородицы в Успенском соборе, в Архангельском соборе припадал к гробам своих предков, начиная от Ивана Калиты до отца своего Василия. Все эти князья вели борьбу с Новгородом; Иван Васильевич теперь готовился довершить их дело.

— О прародители мои, — взывал он, — помогите мне молитвами вашими на отступников православия державы вашей!..

Он даже взял с собою в поход одного дьяка-начетчика, который знал хорошо летописи и мог напомнить ему в случае надобности обо всех старых договорах новгородцев с князьями, обо всех изменах новгородских. Раньше государь являлся как бы любящим отцом, который напоминает и увещевает; теперь же шел он на Новгород как грозный судья, творить суд и расправу над изменниками и клятвопреступниками. Немедля двинул он войска на запад несколькими отрядами. Воеводам было велено без милости пустошить новгородскую землю и не давать пощады никому. На Двинскую область также была послана рать. Началась война со всеми ужасами, какие были тогда в обычае. На беду новгородцев, лето в тот год стояло жаркое; дождей не выпадало; болота, которыми изобиловала новгородская земля, высохли, и московская рать могла без особой помехи совершать поход. Воеводы московские нещадно разоряли все на пути, попадавшихся в плен с оружием или убивали, или уродовали — резали им носы и губы и отпускали этих несчастных, чтобы они своим видом наводили ужас на всех изменников.