В. Сиповский - Родная старина Книга 2 Отечественная история с XIV по XVI столетие

Дальше идут упомянутые статьи, принятые восточной церковью после прений на соборе.

Как было не радоваться папе?! Великое дело совершилось бы, если б восстановлено было единство христианской церкви; но не шло на уступки западное духовенство; слишком заботился о своей власти и земном величии папа, и только скрепя сердце, не по убеждению, а по нужде, подписывали хартию соединения (унии) император и восточные епископы (а Марк Ефесский даже отказался и подписывать ее), — вот почему все дело оказалось непрочным, да и выгод оно никому не принесло. В Константинополе, когда узнали, на каких условиях состоялось соединение церквей, поднялось сильное волнение: народ видел в этом соединении измену православию, предательство…

Возвращался в свою митрополию и русский митрополит Исидор, сильно ратовавший на соборе за унию. Еще с дороги он разослал по русским землям окружное послание об унии, призывая христиан, католиков и православных посещать безразлично православные и католические храмы, приобщаться одинаково в тех и других. Наконец прибыл он в Москву. Духовенство и огромная толпа народа ждали его в Успенском соборе. Явился Исидор. Пред ним несли латинский крест. Всех удивил этот небывалый на Руси обычай. Началось торжественное богослужение. Еще больше все поражены: митрополит поминает вместо вселенских патриархов папу! По окончании службы дьякон громогласно читает грамоту Флорентийского собора. Духовенство и миряне не знают, как и быть: вводятся небывалые новшества, ясно видно отступление от старины; но все это сделано собором, который именуется вселенским, упоминается, что грамота подписана византийским императором, который всегда считался главной опорой православия; упоминаются подписи многих православных епископов… Не знают, что и подумать, что сказать. Но великий князь тут же, в церкви, обозвал Исидора латинским прелестником и приказал посадить его под стражу. Созван был в 1441 году собор русских епископов, чтобы разобрать это дело. Здесь Исидор был осужден, как отступник от православия. Ему, впрочем, удалось бежать из-под стражи в Рим. Так неудачно кончилась попытка соединить восточную православную церковь с римско-католической.

После свержения Исидора великий князь послал в Грецию послов с просьбой о поставлении нового митрополита; но когда узнал, что в самом деле император и патриарх приняли унию, то вернул свое посольство назад. В 1448 году Иона был поставлен в митрополиты собором русских пастырей. Исидор был последним митрополитом из греков. После него в московские митрополиты избирались только русские.

Не помогла церковная уния и Византии… Прошли те времена, когда папы своим словом приводили в движение народы и царей! В это время в западной церкви были страшные неурядицы: открывались всякие злоупотребления духовенства; в папы избирались лица слабые, недостойные этого высокого сана. Соборы, которые собирались, чтобы положить конец беспорядкам, часто порождали только новую смуту. Мудрено ли, что и голос папы потерял прежнюю свою силу. Папа сам рассчитывал усилить свое значение и власть соединением церквей. Но какую цену имела хартия соединения, когда в Византии ни духовенство, ни народ и слышать о ней не хотели, несмотря на все старания императора и некоторых епископов, сторонников унии? Правда, папе удалось побудить польского короля Владислава III к борьбе с турками. Отважный король, незадолго перед тем одержавший несколько побед над турками, надеясь на обещанную помощь итальянского флота, смело и быстро двинулся с небольшим венгерско-польским войском на турок. Но помощь не явилась, и в 1444 году, 9 ноября, в отчаянной битве под Варной христианское войско было разбито. Сам король погиб в этой битве.

Еще около десяти лет томилась Византия между жизнью и смертью. Турки все более и более теснили этот роскошный, но слабый город; даже в окрестностях Константинополя не стало житья от притеснений и насилий турок; на просьбы и жалобы императора султан не обращал никакого внимания. Наконец турки стали строить свои укрепления на берегу Босфора, почти у самой столицы. Дольше терпеть нельзя было, и император Константин XI увидел, что ему остается только погибнуть с честью на развалинах своего города. В душе его, конечно, еще не совсем угасла надежда, что не допустит Европа, чтобы Византия досталась туркам, и хоть в последнюю минуту, но помощь явится… Он послал просить ее у папы, а сам поспешно стал готовиться к обороне. Положение города на высоком месте, крепкие каменные стены, грозные башни, широкие и глубокие рвы — все это подавало надежду на долгую и успешную оборону: не раз уже Царьград отбивал сильных врагов от своих стен. Но расчет на помощь Запада оказался плох. Папа Николай V сильно злобился на византийцев за то, что они противились соединению церквей. Никто из западных государей и не подумал спасать погибающую Византию; только Генуя и Венеция решились ей помочь: эти города вели большую торговлю с восточными странами и в Черном море, и для них было очень невыгодно, чтобы Константинополь и проливы, соединяющие Средиземное море с Черным, попали в руки турок. Но скорой и большой помощи и отсюда нельзя было ждать. Пришлось Византии своими силами бороться — из городского населения набирать защитников. Но что это был за народ?! Когда разнеслась по городу весть о близкой опасности, многие жители, особенно богатые, стали немедленно выселяться из Византии: имущество и жизнь для них были дороже родины. Составлен был по приказу императора список добровольцев, пожелавших оборонять город. И пяти тысяч не набралось их, а населения в городе было до двухсот тысяч!.. Все это не предвещало ничего доброго…

К этой горсти людей присоединилось еще около двух тысяч иноземных наемников. Но воодушевление этой горсти героев было так велико, они принялись так усердно готовиться к бою и решимость их погибнуть под стенами города, но не сдать его, была так сильна, что у многих воскресла надежда, что свершится чудо, и эти доблестные бойцы отобьют полчища врагов.

6 апреля 1453 года началась достопамятная осада Константинополя. До трехсот тысяч закаленных в бою турок расположились вкруг его стен. Около четырехсот кораблей должны были действовать с моря. Еще полудикое, грубое турецкое племя во многом стояло ниже европейцев, но только не в военном деле. У турок были и пушки, и стенобитные машины (тараны), и метательные: постоянно они вели войну, понятно, что должны были позаботиться о всех военных принадлежностях. На войну с христианами они смотрели как на святое дело; по верованиям их, воины, павшие в битве, занимали первое место в раю, где наслаждались всеми радостями, всеми благами, какие только могло создать пылкое воображение. При этом они твердо верили, что ни один смертный не избежит своей судьбы. Понятно, каких воинов могла дать свежая и сильная турецкая орда своему властителю-султану, по одному знаку которого всякий турок шел на верную смерть…