В. Сиповский - Родная старина Книга 2 Отечественная история с XIV по XVI столетие

Почти то же писала Елена и матери своей и братьям. Иван Васильевич отвечал на письмо дочери так: «Что ты, дочка, к нам писала, то тебе непригоже было писать… Нам гораздо ведомо, что муж твой посылал к тебе отступника греческого закона, владыку смоленского и бискупа виленского и чернецов-бернардинов, чтобы ты приступила к римскому закону; да не к тебе одной посылал, а ко всей Руси посылал, которая держит греческий закон, чтобы приступали к римскому закону. А ты бы, дочка, помнила Бога и наше родство, и наш наказ и держала бы греческий закон крепко, и к римскому закону не приступала бы, и римской церкви и папе не была бы послушна ни в чем, и не ходила бы к римской церкви, и не норовила бы никому душой, и мне, и себе, и всему роду нашему не чинила бы бесчестия. Хотя бы тебе, дочка, пришлось за это и до крови пострадать — пострадай!.. Бей челом нашему зятю, а своему мужу, чтобы тебе церковь греческого закону поставил да чтобы и панов, и паней дал бы тебе греческого закона, а панов и паней римского закона от тебя отвел. А если ты приступишь к римскому закону волей или неволей, погибнет душа твоя от Бога и быть тебе от нас в неблагословении, и я тебя не благословлю, и мать тебя не благословит, а зятю своему мы того не спустим; будет у нас с ним непрерывная рать».

Венгерский король и папа со своей стороны просили также Ивана Васильевича о примирении с Литвою. Польские послы добивались того, чтобы заключить «вечный» мир и чтобы московский великий князь отдал обратно Литве завоеванные земли. Иван Васильевич не согласился. Было заключено лишь перемирие. За Москвою оставались земли князей, перешедших к Ивану Васильевичу; притом он открыто заявил, что будет добывать от Литвы древние русские земли, захваченные ею.

— Отчина королевская, — говорил он, — земля польская и литовская, а Русская земля — наша отчина. Киев, Смоленск и многие другие города — давнее наше достояние. Мы их будем добывать. Хотите вечного мира, — сказал он в заключение литовским послам, — отдайте Смоленск и Киев.

Перемирие было заключено по воле Ивана Васильевича на шесть лет (с 1503 по 1509 год).

Много смуты было на Руси и в церковных делах в это время. Русский народ был очень набожен. Иностранцев, заезжавших в русские земли, всегда поражало обилие церквей. Строились они беспрестанно. Постигала какая-либо беда город с его областью: бездождие, голод, мор, — жители спешили молитвою отвратить беду, ставили по обету «обетные» церкви, воздвигали их иногда в один день, даже в одно утро, и в тот же день освящали. Жители города или селения сговаривались на сходе соорудить такую «обыденную» церковь, шли в лес, рубили бревна, свозили их, а иногда из усердия на плечах сносили их на место и всем миром строили церковь во имя дневного святого. Если беда не прекращалась, строили новую обыденную церковь другому святому и так далее. Во всех городах было так много церквей, что иногда нечем было их содержать, недоставало на все церкви причта, и приходилось отыскивать свободных священников, которых и призывали по временам служить в тех церквах. По главным храмам часто называли и города. Так, Новгород назывался городом Святой Софии; Псков — Святой Троицы; Московская область звалась землею Богородицы (по Успенскому собору в Москве). Река Угра на границе с Литвой называлась поэтому поясом Богородицы и тому подобное. Сильно заботились предки наши также об украшении храмов. Красивые колокольни, «доброгласные и многошумные» колокола, богатые, блистающие золотом и драгоценными камнями оклады на иконах очень занимали благочестивых русских людей.

Сильна была вера в чудотворную силу некоторых святых икон и мощей святых угодников. В разных городах были свои местные святыни. Москва, собирая около себя всю Русскую землю, стала собирать к себе, начиная с перенесения Владимирской иконы, и русские местные святыни с разных концов и, таким образом, становилась дорогим священным городом для всей Русской земли. В честь новоявленных святых и святых икон устанавливались новые праздники. Постоянно совершались молебствия и крестные ходы; пред большими праздниками толпы богомольцев двигались по пути к разным монастырям, к разным местам, где была какая-либо святыня. Из северных монастырей после Троице-Сергиевской лавры обыкновенно высоко чтился Кирилло-Белозерский монастырь (возник в XIV столетии). Строго соблюдались посты, подолгу выстаивали благочестивые люди в храмах на долгих праздничных богослужениях, усердно произносили молитвы, свято соблюдали всякие благочестивые обряды.

Набожны, богомольны были русские люди того времени, но многим ли из них понятен был внутренний смысл учения Христова? Многие ли соблюдали главные заповеди Христовы? Жалобы современников на насилия, лихоимство, алчность и разные пороки, в которых погрязли люди того времени, показывают, что нет. Далеко не всегда понимали они, в чем заключается свет и правда христианства, хоть и называли себя православными христианами и гнушались всех неправославных. И винить их за это нельзя было — учить их было некому.

Татарский погром, народная нищета, поборы тяжелой дани два с половиной века не давали очнуться русскому народу. С благодатного юга орды татар оттеснили русскую жизнь на бедный северо-восток; сношения с Византией затруднились, а латинского Запада русские всегда чуждались; с ним были сношения только торговые чрез Новгород.

Где нужда да беда, там тесно и науке. После принятия христианства книжное дело пошло было на Руси бойко. Церковные книги переписывались, переводились с греческого поучительные сочинения, составлялись сборники, жития святых; не только духовные лица заботились о книжном деле, но и между князьями и боярами были «книголюбцы», которые скупали рукописи, не жалея денег, нанимали писцов списывать книги, изучали греческий язык; пробовали сами писать сочинения. Но настала тяжкая пора татарщины — и просвещение начало глохнуть на Руси; глохло оно и там, где без него никак уж обойтись нельзя было — в церкви. В XIV веке школ на Руси совсем не было. Кто хотел, мог перенять грамоту кое-как от духовных лиц да церковных причетников. Эти «мастера», как их звали, сами были не сильны в книжном деле, немногому могли научить своих учеников, и нередко приходилось ставить в священники почти безграмотных людей. Новгородский владыка Геннадий в своем послании митрополиту горько жалуется на это.