В. Сиповский - Родная старина Книга 2 Отечественная история с XIV по XVI столетие

«Приводят ко мне, — пишет он, — мужика в попы ставить. Я велю ему читать Апостол, а он и ступить не умеет; приказываю ему дать Псалтырь, а он и по той едва бредет. Откажу я ему, — и на меня жалобы: земля, господине, такова; не можем добыть, кто бы умел грамоте… Бьет мне челом, господине, вели учить. Приказываю учить ектению, а он и к слову пристать не может; ты говоришь ему то, а он говорит иное. Я велю им учить азбуку, а они поучатся мало азбуке да просятся прочь и не хотят ее учить…».

Даже и высшие духовные лица были часто люди некнижные, своих поучений говорить не могли; понадобилось составить для них сборник готовых поучений на воскресные и праздничные дни. Но с чужим знанием и умением далеко не уйдешь. У греков наряду с хорошими книгами было немало дурных сочинений, где вкривь и вкось объяснялось Священное Писание, а нередко вносились и заведомо ложные толкования. Эти книги справедливо осуждались ученым византийским духовенством, их запрещали, называли ложными, отреченными книгами (апокрифы). Наше же духовенство по своему невежеству пользовалось и этими книгами и усваивало различные ложные толкования. Если и высшее, избранное духовенство, епископы, — и те не сильны были просвещением, то нечего и говорить о низшем духовенстве, о священниках, которым и простая грамотность с трудом давалась. Где было им толковать Священное Писание, учить мирян, когда сами они по большей части не разумели его. Таким приходилось даже запрещать поучать народ, чтобы не сбивали его с толку. Мудрено ли, что при таком упадке духовного просвещения и миряне не понимали истинного смысла учения Христова, — соблюдали церковные обряды, строго держались постов, долго и усердно молились — и думали, будто все, что требовалось от христианина, ими сделано. Даже молитвы и обряды в полной чистоте сохраниться не могли; с ними смешивались разные языческие суеверия и обычаи.

Темна и мелка была мирская жизнь в те времена, а нравы были страшно грубы. Человеку с большим умом и чутким сердцем часто невмочь становилось жить в «миру». Лучшие люди того времени, подвижники, чуждались мирян, презирали мирскую жизнь, полную греха и соблазна, бежали от нее. Человеческому уму не было тогда где развернуться, не было для него настоящего дела: никаких наук тогда и в помине не было; общественного дела, где приходится пораскинуть умом, потрудиться на общую пользу, тоже не было; притом тогда даже думным боярам не позволялось «высокоумничать». Человеку оставалось заниматься только своими мелкими житейскими делами — ум его мельчал, обращался в хитрость, в сметливость, в житейскую ловкость, в уменье обделывать свои делишки… Более чуткие люди, конечно, понимали, что такой мелкий ум большой цены не имеет. А в делах веры ум человеческий еще меньше ценится: здесь требовалось всем сердцем верить тому, что дано высшим, божественным разумом. Что надо было истолковать, то истолковано апостолами и святыми отцами церкви. Объяснять что-либо по-своему значило впадать в ересь, в суемудрие, в гордость. Как своеволие в мирских делах считалось преступным, так и своемыслие в делах веры считалось греховным. Таким образом, ум мог считаться источником греха. Отсюда нетрудно было прийти к презрению ума. Были на Руси особенные подвижники — «юродивые», они отрекались не только от всех благ и радостей мирских, но и от разума, этого высшего человеческого дара. Юродивые старались уподобиться «детям несмысленным», прикидывались безумными, творили всякие чудачества, чтобы вызвать насмешки, брань, даже побои. Чем больше удавалось им потерпеть от легкомысленных людей, тем больше достигалась цель их подвижничества, «юродства ради Христа». Часто между юродивыми были очень дальновидные, чуткие люди. Нередко они смело высказывали горькую правду сильным людям; своим детским незлобием, чистотою сердца и самоотвержением они служили живым укором своекорыстным и жестоким людям. Но людей с просвещенным умом — людей, могущих объяснять мирянам, как надо жить не только на пользу себе, но и другим, в чем состоит истинное христианское благочестие, — таких людей, на беду, не было, а в них-то и была особенная нужда.

Всей душой хотел русский человек чтить Бога, Бог был в его сердце, но темен был его ум, не понимал, как надо чтить Бога, как угодить Ему; научить же уму-разуму было некому!

Когда нет истинных наставников, часто за дело берутся разные лжеучители. Еще в конце XIV века стало распространяться ложное учение (ересь) в Пскове и Новгороде. Был тогда обычай брать со вновь поставленных священников так называемую ставленую пошлину. На этот обычай многие роптали: бедным, хотя бы и достойным лицам, очень трудно было попасть в священники. Один дьякон по имени Никита и некто Карп-стригольник (одни объясняют, что он был расстрига-дьякон, другие — что он был по ремеслу стригольник) стали убеждать народ, что те пастыри церкви, которые поставлены на мзде, незаконны. Далее они стали укорять все духовенство тем, что оно берет поборы с живых и мертвых; что оно дурно живет; что все священнодействия и таинства, совершаемые такими недостойными лицами, не имеют никакой силы. В своих отрицаниях еретики (лжеучители) шли все дальше и дальше: они начали учить, что от недостойных священников не надо принимать ни крещения, ни отпущения грехов, ни причащения и прочего; затем стали устранять всякое священнодействие; право учить вере, по их словам, должно принадлежать всем мирянам. Каяться, говорили еретики, можно без священника, припадая к земле; таинство причащения надо понимать в духовном смысле; другие таинства и обряды совсем не нужны. Некоторые из еретиков шли еще дальше, стали отвергать воскресение мертвых и так далее. Говорили эти лжеучители горячо и красно, притом жизнь вели строгую, посты соблюдали. Понятно, что они увлекли многих, и стала распространяться эта ересь даже среди людей грамотных, которые и раньше задумывались над вопросами веры и видели церковное настроение.

Из Пскова ересь перешла в Новгород. Никита и Карп явились и сюда; но владыка новгородский отлучил их от церкви, а народ схватил их и кинул в Волхов (1375 год). Однако сторонники их продолжали распространять ересь. Несколько раз патриархи византийские присылали послания против нее. В Пскове, наконец, многих еретиков посадили в тюрьмы, других казнили; но ересь все-таки держалась и распространялась втайне; называлась она ересью стригольников.