В. Сиповский - Родная старина Книга 2 Отечественная история с XIV по XVI столетие

Но были в Смоленске и люди, хотевшие верно служить Москве: от них московский наместник, князь Шуйский, узнал о замышляемой измене; он велел схватить всех злоумышленников, в том числе и Варсонофия…

Между тем Острожский, рассчитывая, что сами смоляне помогут ему взять город, спешил к Смоленску с небольшим войском. Надежда на изменников не сбылась. Когда войско приблизилось к Смоленску, то увидело страшное зрелище: на городской стене было множество повешенных, один висел в богатой шубе, другой — с серебряным ковшом на шее, третий — с кубком и так далее. Оказалось, что все изменники, кроме владыки, были по приказу Шуйского повешены с теми подарками, какие дал им Василий Иванович за их готовность верно служить ему.

Война с Литвой длилась еще лет семь без особенного успеха для той и другой стороны. Москва искала союзников, и по этому поводу завязались сношения с Германией: не раз император Максимилиан присылал послов в Москву; ездили и русские послы к нему. В 1522 году наконец заключено было перемирие, причем Москва удерживала Смоленск до заключения «вечного мира».

Но вечного мира пришлось долго ждать!

Крымские татары уже не были с Москвою в той дружбе, как при Иоанне III. Менгли-Гирей уже устарел и одряхлел, всеми делами в Крыму орудовали его сыновья да родичи. Это были хищники, готовые за щедрые подарки служить и изменять кому угодно. Они даже нагло вымогали у послов эти подарки. Случалось, брали их сразу и от москвитян, и от литовцев, а при удобном случае опустошали земли и тех, и других. Приходилось задаривать грабителей, чтобы откупиться хоть на время от их разбойничьих набегов.

С Казанью тоже шла постоянная вражда. Уже в начале княжения Василия пришлось силою смирять здесь мятеж и измену; но московское войско потерпело сначала неудачу. Василий Иванович желал тут пристроить ханом своего подручника Шиг-Алея; но он не полюбился казанцам, а водворился брат Магмет-Гирея, крымского хана. В то же время крымский хан вторгся с ордой своей в московские владения, и началось жестокое опустошение. Великий князь уехал из Москвы собирать войско. Хан, впрочем, не мог долго оставаться под Москвою — он ушел с ордою своей и с громадным числом пленных (1521 год).

Есть известие, что хан принудил московских воевод выдать ему грамоту, по которой они обязывались государевым именем платить ему ежегодную дань. Но счастливый случай избавил Москву от этой беды: на обратном пути Магмет-Гирей захотел овладеть городом Переяславлем-Рязанским; чтобы убедить здешнего воеводу Хабара сдаться, татары ему стали показывать московскую грамоту, а он, захватив ее, велел открыть по неприятелю пальбу из пушек, и множество татар было побито… Хан отступил от города, а позорная грамота осталась в руках Хабара. Его наградили за это саном боярина; имя его приказано было записать в государственную летопись.

Василию Ивановичу все-таки, в конце концов, удалось добиться того, что Гиреи были изгнаны из Казани, а ханом посажен Еналей, брат Шиг-Алея.

В княжение Василия Ивановича споры о монастырских вотчинах и казни еретиков продолжались. Иосифляне (сторонники Иосифа Волоцкого) стояли за мнения своего наставника, а противники их — белозерские старцы, последователи Нила Сорского, — в своих сочинениях сильно нападали на Иосифа и его сторонников. Спорили горячо, дело доходило даже до колкостей. Суровый Иосиф, требуя беспощадной казни еретиков, ссылается, например, на апостола, по молитве которого Симона-волхва постигла смерть.

Белозерские старцы в своем послании в ответ Иосифу насмешливо напоминают о разнице между ним и апостолами, которые не требовали, чтобы люди казнили еретиков, а молитвою поражали их и прибавляют: «И ты, господине Иосифе, сотвори молитву, чтобы земля пожрала еретиков…». Думают, что это послание написано учеником Нила, Вассианом Косым (бывший боярин, князь Патрикеев). Он был самым сильным противником Иосифа и написал несколько посланий, где резко изобразил все язвы и пороки в монашестве, происходившие потому, что монастыри были богаты, владели поместьями. Он сильно нападает на роскошь в монастырях, на корыстолюбие монахов, на тяжбы их, попрошайство, угодничество сильным и богатым, обременение своих крестьян тяжелыми оброками, лихоимство и прочее.

Борьба иосифлян и белозерских старцев была во всем разгаре, когда является новый сильный борец против иосифлян — Максим Грек. Это был афонский монах, весьма образованный, начитанный и умный человек. Он побывал и в Париже, и во Флоренции, слушал знаменитых ученых богословов. Особенно сильно подействовал на него Иероним Савонарола, который в то время увлекал народ во Флоренции своим пламенным красноречием и беспощадно громил в смелых проповедях роскошь и безнравственность, царившие тогда в Италии. Максим Грек приехал в Москву в 1518 году. У великого князя было огромное собрание разных греческих рукописей; надо было разобрать их, привести в порядок, а на Руси тогда нельзя было найти человека, который смог бы это сделать, — вот зачем понадобился ученый грек великому князю. Кроме того, надо было перевести некоторые сочинения на русский язык (Толковую псалтырь, Толкования деяний апостольских, Беседы Златоуста и другие). Дела было очень много. Максим сначала и занялся тем, для чего его призвали, но мало-помалу невольно втянулся в церковные дела и споры, которые тогда волновали всех мыслящих русских людей. К нему, как к ученому, обращались часто за разрешением различных вопросов и споров, да и сам он был не такой человек, чтобы сторониться от жизни. Приглядевшись к русской жизни да освоившись с русским языком, немедля принял он участие в разных церковных вопросах.

Написал Максим Грек очень много сочинений: писал против магометан (от частых сношений с татарами могли заходить к русским некоторые особенности магометанства), против латинян, потому что в это время папа снова пытался склонить русских к церковной унии. Сильно обличает он различные суеверия, которые в то время господствовали на Руси (гадание по звездам, верования в различные приметы, волшебство и так далее). Как верное средство освободиться от грубых суеверий, затемняющих ум человеческий, мешающих разумной жизни, он указывает на просвещение, на сближение с западными, более образованными народами.