В. Сиповский - Родная старина Книга 2 Отечественная история с XIV по XVI столетие

Царь был сильно раздосадован этими новыми требованиями короля, написал ему укорительное письмо. «Мы ищем того, как бы кровь христианскую унять, а ты, — говорилось в письме, — ищешь того, как бы воевать».

Попытки помириться на иных условиях тоже не состоялись.

Баторий выступил в новый поход, а к царю послал дерзкое послание, где называл его фараоном московским, волком и прочим. «Для чего ты к нам не прибыл с войсками своими? — спрашивает между прочим Баторий. — Для чего своих подданных не оборонил? И бедная курица пред ястребом и орлом птенцов своих крыльями покрывает, а ты, орел двуглавый (ибо такова твоя печать), прячешься!.. Если не хочешь крови христианской проливать, — прибавлял Баторий, — так уговоримся о месте и о часе, сядем на коней и сразимся между собой».

26 августа польские войска взяли крепость Остров и подошли ко Пскову. Здесь и кончились успехи Батория. Псков славился как лучшая русская крепость: стены тут недавно были возобновлены, на них поставлено много хороших пушек, в городе введено сильное войско, во главе которого стояли опытные воеводы, особенно доблестный князь Иван Петрович Шуйский.

О достопамятной обороне Пскова сохранилось подробное сказание («Повесть о псковской осаде»).

Баторий велел укрепиться под стенами города, рыть борозды (траншеи), ставить туры для прикрепления людей и пушек. Защитники Пскова тоже не теряли времени, принялись строить внутренние укрепления… 7 сентября на рассвете неприятель открыл сильную пальбу; из двадцати больших орудий громил городскую стену, стараясь сделать в ней проломы для приступа. На другой день стена в нескольких местах была сбита. Путь в город был открыт, и воеводы Батория, сидевшие в это время за обедом, хвалились, что ужинать будут в Пскове.

Распустив знамена, при звуках труб, пошли поляки, венгры и немцы на приступ. В город по звону осадного колокола не только воины спешили к своим местам, но и все жители, могущие держать оружие в руках, бежали на помощь своим и стали с воинами в самом опасном месте, между развалинами каменной стены и новой деревянной, еще не достроенной. Но, несмотря на ужасный огонь, открытый по неприятелю, он упорно шел вперед, по трупам своих достиг крепости, сломил отчаянное сопротивление и ворвался… Уже на двух башнях (Покровской и Свиной) развевались королевские знамена. Русские изнемогали и все больше и больше подавались под напором врагов. Шуйский, облитый кровью, сошел со своего раненого коня и удерживал отступающих… В это самое время духовенство вынесло из храма образ Богоматери и мощи святого Всеволода-Гавриила и шло в самый пыл битвы. Бойцы при виде своей местной святыни ободрились. Вдруг с ужасным громом и треском взлетела на воздух Свиная башня. Воеводам удалось взорвать ее. Ров наполнился истерзанными телами врагов, овладевших башней. Неприятель оторопел. Русские дружно ударили на врагов и смяли их. Подоспели к месту боя свежие отряды воинов из более отдаленных частей города; враги не выдержали нового напора и побежали… Дольше всех защищались венгры, засевшие в Покровской башне; наконец и их осилили. Жители помогали воинам, приносили воду, убирали раненых, веревками тащили легкие пушки, брошенные неприятелем у стен. Уже поздно ночью вернулись победители в город с огромным числом пленных. Это достопамятное дело происходило 8 сентября.

Пытался всячески Баторий взять Псков: велел делать подкопы, стрелять день и ночь в крепость, пускать каленые ядра, чтобы произвести пожар; написал увещание русским воеводам, обещая им и городу всякие льготы, если сдадутся, и неминуемую гибель в случае упорства. Так как осажденные не хотели иметь никаких сношений с неприятелем, то письмо короля с этим увещанием было пущено в город со стрелой.

Таким же способом псковские воеводы прислали королю свой ответ: — За богатства всего мира не изменим своему крестному целованию. Если Бог за нас, никто не осилит нас! Мы готовы умереть, но не предадим Пскова… Готовься на брань, а чья будет победа — Бог покажет!

Не удались Баторию и подкопы: осажденные вели против них свои мины и резались с неприятелем под землей. Напрасны были и новые приступы. Когда враги подходили к стене, прикрываясь большими щитами от пуль, и старались ломами пробить каменную стену, русские на них лили горящую смолу, шестами с крючьями оттаскивали их от стены.

Войско Батория, несмотря на то, что числом вдвое превосходило осажденных, совсем упало духом и отчаялось осилить город, даже подгородного Печорского монастыря не удалось ему взять.

Хотя доблестная оборона Пскова несколько и ободрила царя, но все-таки он сильно желал мира. Шведский полководец Делагарди отнимал у русских город за городом, взял Гапсал, Нарву, отнял и старые русские города: Яму (Ямбург) и Копорье.

Тяжела становилась царю война с двумя соседями: Он решился помириться хоть с Польшей; послал посольство в Рим к папе, просил его помочь миру и выражал желание сблизиться с ним и императором на случай войны с турками.

Папа с радостью согласился быть посредником: в Риме все еще не теряли надежды прибрать к рукам русскую православную церковь. В Москву был отправлен папский легат (посол) Антоний Поссевин. Это был очень умный и ловкий человек. Приняли его в Москве с большим почетом; но когда он начал было говорить о делах веры, то царь уклончиво заявил, что прежде всего надо уладить мир.

При посредстве Поссевина переговоры начались в деревне Киверова Гора, у Запольского яма. Русские послы так упорно отстаивали выгоды своего государя, что несколько раз Поссевин выходил из себя: он начинал уже браниться, и даже до того дошло, что одного посла схватил за ворот… С большим трудом было наконец заключено перемирие в январе 1582 года на десять лет. Иоанн уступал Баторию все свои завоевания в Ливонии и Полоцк.

Война со шведами продолжалась еще год. Наконец в мае 1583 года было заключено трехлетнее перемирие на реке Плисе. Швеция удерживала не только всю Эстонию, но и русские города: Яму и Копорье.

Так печально кончились важные замыслы царя овладеть Балтийским побережьем и войти в более близкие сношения с Западом. Велики были силы Москвы; но западное военное искусство еще брало верх над ними.