Владимир Ларионов - Александр Невский и Даниил Галицкий. Рождение Третьего Рима

В действительности мы не обладаем иной информацией о ранении в лицо ярла Биргера по шведским источникам. Таким образом, нам остается еще раз констатировать об удивительной осведомленности и достоверности русской летописи.

Рядом с князем Александром сражались его дворяне: ловчий Яков Полочанин, названный по счету третьим в списке храбрецов по Житию князя, и один «от молодых его именем Сава — пятый в вышеуказанном списке. Именно Савва «въеха в шатер велик королев златоверхи и подсече столп шатерный». С большой долей вероятности можно говорить о том, что и шатер, и его хозяин находились в центре шведского лагеря. В этой связи мы можем утверждать, что в общем строю двор Александра действовал в центре русского войска во время атакующих действий.

«Вторую группу участников Невской битвы составляют новгородцы, сражавшиеся на фланге боевого строя. О Сбыславе Якуновиче (втором в списке героев, будущем новгородском посаднике) сказано неопределенно, однако и Гаврила Олексич (первый в списке после князя), и Миша (четвертый) бились на речном берегу — там, где стояли корабли шведского ледунга. Из этой группы наибольший интерес представляет информация о боярине Мише. “Сей пеш натече на корабли, и погуби 3 корабли з дружиною своей”. Выше уже отмечалось, что все русское войско было конным. Однако в том, что и сам боярин Миша, и дружина его сражались пешими, нет никакого противоречия. Воины XIII в. могли сражаться в любых условия: и в конном, и в пешем строю. Что касается данного случая, то можно предположить, что спешивание части новгородцев было вызвано невозможностью преодолеть на конях какой-то участок местности (например, заросший лесом овраг) либо необходимостью прорываться сквозь какие-то шведские засеки. Заметим, что прием этот был для новгородцев не в диковинку. В 1216 г. они с успехом применили его в Липецкой битве, где им пришлось прорываться через “оплот” суздальского лагеря».

Необходимо отметить ряд характерных обычаев ведения боевых действий на Руси в XII–XIII веках. Существовала иерархия полковых мест, в соответствии с которой главным и наиболее почетным считалось место в центре. Хотя летописные данные позволяют нам судить, что не всегда предводитель войска со своей дружиной непременно занимал центр, который считался и самым опасным местом сражения, где затруднен был любой маневр в случае непредсказуемого хода сражения. Вторым по значимости считался правый фланг, далее шли левый и вспомогательные отряды. Уже в битве с немцами на льду Чудского озера Александр ушел от этой традиционной для того периода схемы построения полков. В Невской битве центр русского войска был отдан Александру и его дружинникам. Правый фланг занимали новгородцы во главе с Гаврилой Олексичем и Сбыславом Якуновичем, чья атака разворачивалась вдоль побережья Невы. Ладожанам достался левый фланг атаки по берегу Ижоры. Из текста Жития мы знаем, что бой шел «об он пол рекы Ижоры», то есть ладожане продвигались вперед и по левому и по правому берегам реки. Отметим, что определяющей при распределении мест на поле битвы являлась степень знатности командира подразделения. Эта система продолжала существовать вплоть до XV века, повлияв на систему местничества на Руси. Итак, ладожане продвигались преимущественно по правому берегу Ижоры, левее княжеских мужей, причем, исходя из особенностей сильно пересеченной местности, действовали они в пешем строю, так же как и новгородцы боярина Миши на правом фланге, чьему продвижению вперед, вероятнее всего, предшествовал удар конницы Гаврилы Олексича, отбросивший шведов к кораблям.

«Таким образом, сражение развернулось по всей площади лагеря крестоносцев. Застигнутые врасплох, шведы и финны терпели поражение, однако дальнейший ход сражения и его финал почему-то выпали из поля зрения и летописца, и автора Жития Александра Невского.

Ко всему сказанному они добавляют лишь несколько второстепенных по значимости фактов… Так, летопись сообщает о гибели шведского воеводы “именем Спиридон”».

Добавляется еще и информация о гибели епископа, в чем не уверен сам русский информатор летописца, «а инии творяху, яко и пискуп убьен бысть ту же». По наблюдению ряда историков все семеро шведских епископов той поры пережили 1240 г. Однако этот факт еще не говорит о том, что свидетельство русского источника неверно. В отношении ярла Биргера мы уже видели, как скептицизм историков по поводу его личного участия в битве оказался ошибочной позицией в связи с антропологической реконструкцией шведских ученых, «восстановивших» в облике ярла и «печать» от копья Александра Невского.

Финал битвы, вне зависимости от точного места ее локализации на том или ином берегу реки Ижоры, может быть реконструирован следующим образом. В силу того что шведам дали возможность похоронить погибших и загрузить два-три корабля телами павших «вятших» мужей, которые затем пустили «преже себе» по течению реки к морю, учитывая также, что шведы собрали все свое имущество и, не дождавшись понедельника, «посрамлении отъидоша», мы можем предположить, что после кратковременной и ожесточенной схватки русские полки отошли на исходные позиции. Это могло быть вызвано многими причинами, в том числе и теми, что шведы сумели организовать оборону у судов, и обладали определенным численным перевесом. Однако, скорее всего, мы имеем дело с традиционным финалом средневековой баталии, в которой победитель, как на турнире, благородно давал возможность побежденному противнику собрать тела павших и покинуть территорию боевого соприкосновения, что шведы и сделали. Ныне тот факт, что шведы не были поголовно уничтожены, служит поводом для спекуляций и попыток пересмотра итогов битвы. Для этого у нас нет никаких причин. Сами шведы признали факт тяжелого поражения уже тем, что следующую попытку утвердиться на берегах Невы они предприняли только 60 лет спустя! Этот срок самое красноречивое свидетельство того, что на берегах Невы была одержана важная и блистательная победа. Согласно летописи новгородцы и ладожане потеряли в сражении 20 человек. Но это не все потери русского войска. К ним следует добавить потери, понесенные дворянами князя Александра, которые не были ни «новгородцами», ни «ладожанами».

Какими же аргументами пользуются те историки, которые всячески стараются принизить масштабность Невской битвы и ее историческое значение для России.

Например, И.Н. Данилевский, исходя из малых потерь русских в Невской битве, считает, что это была рядовая пограничная стычка. Чтобы прийти к подобным выводам, надо старательно игнорировать и русские и зарубежные письменные источники, а доверяться только собственной интуиции, которая в данном случае подводит недобросовестных исследователей.