Николай Каманин - Скрытый космос. Книга 4. (1969-1978)

Состояние здоровья П. И. Беляева заметно улучшается. Генерал Кузнецов приступил к исполнению обязанностей начальника НИИЦПК, а генерал Береговой ушел в отпуск. Вчера я подписал представления к присвоению генеральского звания полковникам Николаеву, Беляеву, Крышкевичу, Самсонову и Попову. Н. Ф. Кузнецов представлял на звание генерала и полковника Алексеева, который всего два месяца назад назначен заместителем начальника Центра по летной подготовке и еще не успел проявить себя должным образом. На представлении Кузнецова я написал, что Алексееву можно будет присвоить звание генерал-майора через полтора-два года отличной работы полка без летных происшествий.

В этот предновогодний день мне хочется подвести итоги уходящего 1969 года.

Это был год выдающихся достижений человечества в освоении космического пространства. В истории мировой космонавтики он займет такое же почетное место, какое занял 1961 год, а имя Нейла Армстронга, впервые ступившего на лунную поверхность 21 июля 1969 года, по праву станет вторым после имени Юрия Гагарина.

Уже четыре американских космонавта побывали на Луне — честь и хвала им! Но мне, русскому человеку и руководителю советских космонавтов, очень обидно за наших парней, хотя в том, что не они были первыми на Луне, нет ни их, ни моей вины. Оглядываясь на пройденное десятилетие, могу упрекнуть себя только в одном: сознавая, что мы чрезмерно увлеклись автоматами и «заавтоматизировали» даже полеты космонавтов, я не раз пытался убедить высоких руководителей — Малиновского, Гречко, Устинова, Хрущева, Брежнева в ошибочности выбранного нами пути, но так и не смог добиться существенного выправления нашего космического курса.

В 1969 году советские космонавты летали больше, чем в любом предшествующем — пять пилотируемых кораблей и девять космонавтов побывали в космосе (причем двое из них дважды), — но наши достижения значительно скромнее американских. Наше отставание продолжает увеличиваться, ошибки не устраняются, и виноваты в этом в первую очередь Мишин, Келдыш, Смирнов, Устинов. Но виноваты и мы, военные. Больше, чем кто-либо из военных, виноваты маршалы Крылов и Захаров, а также генералы Алексеев, Карась, Юрышев. Главный Маршал авиации Вершинин делал все возможное, чтобы содействовать развитию космонавтики, но и он наталкивался на полное равнодушие к космосу со стороны Малиновского и Гречко.

Уже девять месяцев я работаю под началом нового Главкома ВВС маршала Кутахова — срок вполне достаточный, чтобы определилось его отношение к космонавтике. Сейчас мне совершенно ясно, что ничего хорошего от Кутахова ждать не приходится. Он не помог мне укрепить руководство Центра имени Гагарина, не поддержал мои настойчивые просьбы о дополнительном заказе десяти «Союзов», воспротивился пересмотру нашей программы экспедиции на Луну (корабль Л-3 морально устарел, надо строить новый корабль с экипажем из трех-пяти человек, выводимый на орбиту двумя ракетами Н-1). Короче говоря, за девять месяцев он и пальцем не пошевелил, чтобы изменить к лучшему состояние дел в нашей космонавтике, а два месяца назад встал по существу на путь «репрессий». Получив приказ о сокращении центрального аппарата ВВС на десять процентов, он решил выполнить его главным образом «за счет космоса» и сократил штаты космических подразделений на 25–35 процентов.

Я вел и веду с Кутаховым настоящую войну, но возможности у нас далеко не равные. Я вынужден был принять решение об уходе в отставку, но после коллегии Министерства обороны обстановка резко изменилась. У меня вновь появилось желание «драться за космос» и намерение развернуть новое крупное наступление против тех, кто, не понимая всего величия стоящих перед человечеством задач по освоению космического пространства, вредит делу и тормозит развитие нашей космонавтики.

Лет 30–40 тому назад, когда десятки и сотни летчиков моего поколения мечтали, как говорил Чкалов, «облететь вокруг шарика», когда мы еще не пытались осваивать Северный и Южный полюсы планеты, когда Австралия и Южная Америка казались нам краем света, тогда даже нам, летчикам, Земля казалась огромной. Но сегодня, когда космонавты летают со скоростью 30 тысяч и более километров в час, совершая за один полет несколько десятков и даже сотен витков вокруг «шарика», Земля стала в сотни раз «меньше», а Австралия, Южная Америка и оба полюса так «приблизились» к Москве, что стали достижимыми через каких-нибудь 6-10 часов полета на самолете. В таких условиях не только у космонавтов, но и у всех людей Земли должно бурно нарастать стремление к сближению народов и отвращение к войнам и ко всему тому, что разделяет граждан разных стран.

3 января.

Первый рабочий день в новом году. Правда, рабочий день только для военнослужащих — сегодня суббота и все гражданские организации не работают. Новый год вся наша семья встречала на даче (гостями были только моя старшая сестра Маруся и ее сын Виктор).

Праздничные дни для меня были омрачены переживаниями за Беляева: ему сделали повторную операцию, и врачи через каждые три часа докладывали мне о состоянии больного. В докладах не было ничего утешительного, каждую минуту могло произойти непоправимое. А. А. Вишневский ежедневно лично осматривал Беляева и проводил консилиумы со специалистами. Сегодня в 13 часов также был консилиум. Состояние больного очень тяжелое, он бредит и не узнает посетителей. Положительный исход болезни, по заключению врачей, маловероятен.

Мое начальство отмалчивается, как будто космос для него перестал существовать. Я тоже никому не докучаю вопросами, готовлю полет «Союза-9» и делаю все что могу для воплощения в жизнь последних решений коллегии МО. Сегодня по поводу этих решений говорил с представителями ЦУКОС генералами Максимовым и Агаджановым. Оба они высказались за самый полный вариант «объединения космоса», а именно, за создание в Министерстве обороны Главного управления по космическим исследованиям (на правах вида Вооруженных Сил), объединяющего все, что относится к космонавтике, но находится пока в ведении различных военных ведомств. По предварительным наметкам, реализация этого варианта не потребует увеличения штатной численности, ее даже можно несколько уменьшить за счет сокращения промежуточных инстанций.

4 января.

Сегодня утром врачи порадовали меня сообщением о первых робких признаках некоторого улучшения в состоянии Беляева: он хорошо спал, самостоятельно выпил чашку бульона — появилась хоть какая-то надежда на его выздоровление.

Ко мне заходил генерал Ф. С. Гудков (начальник Управления кадров ВВС. Ред.). Он в отпуске до 15 января, а после выхода на работу будет оформляться в отставку (ему уже 68 лет, но выглядит он отлично). Гудков ровным счетом ничего не знает о ходе дела с моим увольнением.